Введение. явление перуна. Критика работы л.с. клейна «воскрешение перуна См. также в других словарях

КРИТИКА РАБОТЫ Л.С. КЛЕЙНА «ВОСКРЕШЕНИЕ ПЕРУНА»

Довелось мне недавно ознакомиться с «шедевральным» произведением археолога и филолога Л.С. Клейна «Воскрешение Перуна». Труд, конечно, бесподобный - сравниться с этой работой может разве что «Языческая символика славянских архаических ритуалов» Н.Н. Велецкой, в которой автор едва ли не все народные обычаи объявляет пережитками древнего обряда отправления на Тот Свет стариков. О работе Клейна замечательно высказался кандидат исторических наук Л.Р. Прозоров: «Уже упомянутый Л.С. Клейн написал обширное исследование «Воскрешение Перуна», примерно треть которого состоит из «историографии», в которой Клейн восхищается аничковыми и критикует мифологов, а кроме того, излагает свои взгляды на современное русское Язычество, балансируя при этом — не всегда удачно — между нецензурной бранью и оперативной информацией для «компетентных органов». Ещё треть посвящена развенчиванию покойного Рыбакова и ругани в его адрес — критикой этот поток замутнённого ненавистью к ушедшему титану сознания назвать сложно. На каждое исследование академика Клейн напускается в уже описанной выше манере — «паспорт украл, фотокарточку вклеил (…) После чего пускается в собственное исследование — и вот тут-то весь критический заряд кончается: всё и вся, включая святочного «умруна», весеннюю Масленицу и летнего Ярилу, объявляется воплощением Перуна, которому посвящены решительно все славянские праздники — только о собственно Перуновом дне 20 июля Клейн умудрился забыть (…) Под конец книгу становится неприятно читать — автор начинает буквально обсасывать собственные пристрастия в личной жизни, некогда, в советское время, приведшие его на скамью подсудимых и на тюремные нары» .

Я не буду сейчас вдаваться в дискуссию по поводу объективности оценки Клейном современного язычества, сексуальных пристрастий этого исследователя или его взглядов на происхождение Руссой государственности (в частности - на этническую принадлежность варягов). Я хочу обратить внимание читателей на то, что Клейн пишет о славянских Богах и славянских Святоднях (праздниках). Справедливости ради, следует отметить, что некоторые мысли Клейна довольно интересны, однако работа содержит немалое количество крайне слабо аргументированных утверждений и при этом претендует на прямо-таки эпохальную значимость - как сказано в аннотации, «В книге предложена новая реконструкция восточнославянского язычества, оспаривающая как выводы академика Б.А. Рыбакова, так и систему В.В. Иванова - В.Н. Топорова ».

Что ж, уважаемые читатели, судите сами, насколько достоверна и подтверждена даннымиисточников «реконструкция» Клейна.

См. также в других словарях:

Традиционные религии Ключевые понятия Бог · … Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Клейн. Лев Самуилович Клейн Дата рождения … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Род (значения). Род божество славян, упомянутое в церковно славянской обличительной литературе, направленной против язычников. По мнению Б. А. Рыбакова и его последователей,… … Википедия

Традиционные религии Ключевые понятия Бог · Богиня мать · Божество · … Википедия

Род общеславянский бог, создатель всего живого и сущего, упомянутый в церковно славянской обличительной литературе, направленной против язычников. Историю появления Рода в поле зрения специалистов по славянской мифологии Л. С. Клейн излагает так … Википедия

СПб.: Евразия, 2004. — 480 с.В книге предложена новая реконструкция восточнославянского язычества, оспаривающая как выводы академика Б. А. Рыбакова, так и систему В. В. Иванова - В. Н. Топорова. Автор, известный русский археолог и филолог, открыл в чечено-ингушском фольклоре мифические предания о Перуне, занесенные на Кавказ тысячу лет назад переселением славян в перипетиях арабских завоевательных походов. Эти данные он сопоставляет с русскими сказками (в частности о царе Салтане), поверьями о ведьмах и русалках и летописным преданием. Перун предстает в этой реконструкции как главный бог славян из разряда умирающих и воскресающих божеств, схожий с Аполлоном и связанный с сексуальным культом плодородия. Подробно анализируются так называемая Велесова книга и данные археологии.
Тема приобрела в последнее время актуальность в связи с распространением националистического неоязычества и общим оживлением спора почвенников и западников о своеобразии культурного развития России.Введение . Явление Перуна
Часть первая. История изучения проблемы
От золотых ушей к золотой бороде
Первое знакомство
Глазами иноземцев
Один на престоле
В сонме богов
Кризис доверия
Новое почитание
Исследования за рубежом
Советский Перун
Язычество в потоке советской политики
Четыре концепции
Труд академика Рыбакова в критическом рассмотрении
Авторитет и критика
Виды источников
Методологические основы
Память культуры и субъективизм исследователя
Память и кругозор
Постсоветские неоязычники
Кризис православия
Возрождение язычества?
«Велесова книга» и «славянские веды»
Осада культуры и общества ведистами
Часть вторая. Данные с Кавказа и история плюс антропология
Перун на Кавказе
Фольклорный персонаж
Славяне на Кавказе
Шестибожие в летописных текстах и в археологии
Боги договоров
«Пантеон Владимира»
Древнерусские языческие святилища
Бог, которого не было
Збручский идол: интерпретация или языческая теология?
Идолы языческих богов на Руси
Главный из богов
Атрибуты Перуна
Главенство у славян
Индоевропейские корни
Вопрос о старшинстве
Состав пантеона
Часть третья. Выход на славянский фольклор и этнографию
Бочки на медном небе
Медное небо
Ведьмы
Бочки
«Царь Салтан» и русалки
Царица в бочке
Русалки
Русалки и сказка
Вождение русалки
Проводы Мары
Загадочная Масленица
Купало
Бочка на шесте
Скатывание колеса и происхождение Масленицы
Перун за купальской обрядностью
Смерть Перуна
Похороны Костромы
Ярилки
Проводы Перуна — этнография и история
Воскрешение Перуна
Перун на жёрнове
Стар и млад
Святки: от Бадняка к Божичу
Игры с умруном
Аква Вита и «доение коровушки»
Заключение
Вайнахский Пиръон и славянский Перун
Общая картина
Резюме
Библиография
Указатели
Предметно-тематический
Мифических персонажей
Именной (реальных лиц)

Довелось мне недавно ознакомиться с «шедевральным» произведением археолога и филолога Л.С. Клейна «Воскрешение Перуна». Труд, конечно, бесподобный – сравниться с этой работой может разве что «Языческая символика славянских архаических ритуалов» Н.Н. Велецкой, в которой автор едва ли не все народные обычаи объявляет пережитками древнего обряда отправления на Тот Свет стариков. О работе Клейна замечательно высказался кандидат исторических наук Л.Р. Прозоров: «Уже упомянутый Л.С. Клейн написал обширное исследование «Воскрешение Перуна», примерно треть которого состоит из «историографии», в которой Клейн восхищается аничковыми и критикует мифологов, а кроме того, излагает свои взгляды на современное русское Язычество, балансируя при этом - не всегда удачно - между нецензурной бранью и оперативной информацией для «компетентных органов». Ещё треть посвящена развенчиванию покойного Рыбакова и ругани в его адрес - критикой этот поток замутнённого ненавистью к ушедшему титану сознания назвать сложно. На каждое исследование академика Клейн напускается в уже описанной выше манере - «паспорт украл, фотокарточку вклеил.

После чего пускается в собственное исследование - и вот тут-то весь критический заряд кончается: всё и вся, включая святочного «умруна», весеннюю Масленицу и летнего Ярилу, объявляется воплощением Перуна, которому посвящены решительно все славянские праздники - только о собственно Перуновом дне 20 июля Клейн умудрился забыть. Под конец книгу становится неприятно читать - автор начинает буквально обсасывать собственные пристрастия в личной жизни, некогда, в советское время, приведшие его на скамью подсудимых и на тюремные нары».

Я не буду сейчас вдаваться в дискуссию по поводу объективности оценки Клейном современного язычества, сексуальных пристрастий этого исследователя или его взглядов на происхождение Русской государственности (в частности – на этническую принадлежность варягов). Я хочу обратить внимание читателей на то, что Клейн пишет о славянских Богах и славянских Святоднях (праздниках). Справедливости ради, следует отметить, что некоторые мысли Клейна довольно интересны, однако работа содержит немалое количество крайне слабо аргументированных утверждений и при этом претендует на прямо-таки эпохальную значимость – как сказано в аннотации, «В книге предложена новая реконструкция восточнославянского язычества, оспаривающая как выводы академика Б.А. Рыбакова, так и систему В.В. Иванова – В.Н. Топорова ».
Что ж, уважаемые читатели, судите сами, насколько достоверна и подтверждена данными источников «реконструкция» Клейна.

Тезис первый.
«Велес и Волос, как мне кажется, не разночтения одного и того же имени, а имена разных божеств, причём разного происхождения». («Воскрешение Перуна», с. 59)

В качестве аргументов он при этом приводит следующие утверждения:

1. «Нет в славянских языках такого звукового соответствия: -оло/-еле» (с. 59)
А всегда ли язык, живая стихия, подчиняется установленным лингвистами законам? Разве не встречаются в языке исключения из правил?

2. «Волос же, скотий бог, упоминается только с этим функциональным ограничением» (с. 60)

В «Сказании о построении града Ярославля» Волос многократно упоминается без названного Клейном функционального ограничения. «Сему же многоказненному идолу и керметь (капище) створена бысть и волхов вдан, а сей неугасимый огнь Волосу держа и жертвенная ему кури". (…)“И люди эти клятвою у Волоса обещали князю жить в согласии и оброки давать ему, но только не хотели креститься… При засухе язычники молили слезно своего Волоса, чтобы низвел дождь на землю… На месте, где некогда стоял Волос, тут и дудки, и гусли, и пение, раздававшееся много раз, и плясание некое было видимо. Скот же когда на этом месте ходил, необычной худобе и недугу подвергался… Говорили, что вся эта напасть была гневом Волоса, что он превратился в злого духа, дабы сокрушить людей, как сокрушили его и керметь » .

Клейн также сомневается в покровительстве Велеса скоту: «В балтославянской мифологии существовал бог Велес, Вельнюс, вероятно связанный с преисподней, но нет никаких данных о его вражде с Перуном и гибели, как сомнительно и его особое покровительство скоту». (с. 64)

Это утверждение противоречит данным, приводимым исследователями культуры балтов. Алексей Гудзь-Марков пишет: «Велс - балтский бог загробного мира и скота. Иначе его называют Виелона. (…) Балты считают, что Велс пасет души умерших и приносят богу богатые жертвы. Загробный мир балтам представляется пастбищем » .
Валдис Муктуп пишет: «Третье важное божество индо-европейского происхождения в балтском пантеоне - это Velns, бог подземного царства и мёртвых. (…) Velns может изменять свой облик, превращаясь в животных, но в то же время он покровитель крупного рогатого скота и у него самого имеются свои стада » .
Упоминаемый Клейном Вяльнис (демонический персонаж мифологии балтов, к слову сказать, согласно сведениям А. Гудзь-Маркова, не чуждый музыке и танцам , если не полностью тождественен Велсу, то образы эти, по крайней мере, связаны . Связь же балтского Велса и славянского Велеса оспаривать крайне сложно – на неё указывает сходство как имён, так и функций этих Божеств.
В завершение, ещё один аргумент в пользу наличия у Велеса связи со скотом. А.Н. Афанасьев в своей работе «Поэтические воззрения славян на природу» приводит словацкую колядку, в которой слово «велес» употребляется в значении «пастух»: «Пасли овцы велесы при бетлемском салаше ». Интересно, что Клейн знает об этой колядке и сам её цитирует на странице 246 своей работы.

Приведя свои «блистательные» аргументы, Клейн высказывает мнение о появлении у славян культа Волоса. Он считает, что этот Бог появился в славянском пантеоне в результате заимствования славянами культа христианского святого Власия. Заимствования, якобы сделанного до христианизации славян! На 147 странице своего труда Клейн пишет: «В Византии почитание этого святого началось ещё в IV веке. Следовательно, он мог бы перейти к славянам ещё во время их общеславянской экспансии на Балканы (…) При таких бурных контактах он мог рано охватить всю славянскую общность, что и наблюдается. Именно к славянам-язычникам этот культ должен был проникнуть не как почитание святого, а как культ самостоятельного божества ».
Разумеется, Клейн не приводит причин, по которым славяне-язычники могли бы заимствовать у христиан их святого и сделать его своим Божеством. Это предположение выглядит ещё более бредовым, если вспомнить, что у славян и балтов уже был свой покровитель скота – Велс/Велес. Вряд ли эта функция появилась у Него позже, в результате влияния на его образ образа христианского святого Власия – во всяком случае, аргументов в пользу этого тезиса я не вижу. И могла ли в языческое время такая важная отрасль хозяйства, как скотоводство, оставаться без покровителя?

Зато, в качестве ещё одного довода в пользу своего предположения, приводит цепочку умозаключений, объясняющих отсутствие Волоса в одном из трёх договоров Руси с Византией. По его мнению, Волоса упоминали в договорах, связанных с «балканской ситуацией» из-за Его особой популярности на (уже христианизированных!) Балканах. Стало быть, Клейн полагает, что русские князья отождествляли (!) своего Бога Волоса с христианским святым Власием. Утверждение, мягко говоря, более чем спорное – язычники далеко не всегда отождествляли своих Богов даже со сходными по функциям языческими Богами другого народа, отождествление же Их с христианскими святыми (во всяком случае, как правило) происходило уже после христианизации. К тому же один из князей, заключавших договора с упоминанием Перуна и Волоса – Святослав, чьё отрицательное отношение к христианству общеизвестно. Мог ли он отождествить своего Бога и христианского святого?

Тезис второй.
«Мару, Морену и т.п. некоторые мифологи, опираясь на лат. mors «смерть» и русское «морить» склонны объявлять славянской богиней смерти (…) но веских оснований для этого нет» . (с. 297)

Аргументы Клейна в данном случае таковы: «Корнеслов mare общеиндоевропейский и, судя по составным словам франц. cauchmare, англ. Nightmare «кошмар», а, главное – по русским описаниям (Афанасьев 1868, II: 101,176), слово «Мара» означало просто «привидение, призрак» (это значение проступает и в современном «марево»). (…) В Сербии и Черногории «морой» называли духа, который, по представлению тамошних крестьян, вылетает мотыльком из умирающей ведьмы (…). Т.А. Новичкова приводит и для восточных славян кроме значения «призрак» ещё одно «ведьма» (…) ».

Ну и что? Разве обозначение словом «мара» призраков и ведьм исключает возможность ношения этого же имени Божеством? На русском Севере известен дух «мокуша», однако из этого не следует отсутствие у славян в пантеоне Богини Макоши (Мокоши). Не вижу я, кстати говоря, оснований и считать этого духа непременно «сниженным образом» этой Богини.
В славянских обрядах встречи весны используется соломенное чучело, которое называют как Мареной, так и Смертью.
В купальских обрядах встречается это же чучело; И. Кирчук в своей книге «Ярила-Купала» приводит весьма любопытные сведения о Марене: «В Купянске также купались, потопив Марынку, но "старухи говорили: "Купаться с Марынкою не должно, потому что всегда, лишь только погрузится в воду Марынка, налетает сильный вихрь." Это нечистая сила является за Марынкой, которая, по мнению иных, есть старшая русалка» . Обратите внимание –старшая русалка. Не просто одна из множества духов, а старшая, находящаяся на вершине иерархии. Как видно из этого свидетельства, Марена связана ещё и с водой.
В западнославянской этнографии встречается представление о Маре, как Божестве плодородия. В мифологии балтов известна Мара – Богиня-Мать. Поэтому я не вижу оснований для отрицания существования в пантеоне славян Богини Мары (Марены), хотя и не считаю, что Её функции ограничиваются только функциями Божества Смерти.

Тезисы третий, четвёртый, пятый.
«Итак, судя по всему, Род вообще не был богом и, видимо, не существовал вовсе как персонаж в славянском языческом пантеоне. Он появился лишь после крещения Руси, под влиянием греческих суеверий, и был фигурой вполне подобной Рожаницам. На образе Рода как верховном языческом боге славян можно поставить крест». (с. 195)

Доказательству этих тезисов Клейн посвящает целый параграф своего труда (с.182-196), приводя множество аргументов. Вкратце суть основных доводов Клейна сводится к следующему:

1. Род известен только в России и только по одной категории источников – «поучениям против язычества».

Отсутствие упоминаний Божества в каких-то категориях источников ещё не говорит о его непременном отсутствии в пантеоне. Кроме того, сам Клейн приводит южнославянскую фольклорную параллель Роду и Рожаницам – Суд и Суденицы. Возможно также, что имя Род – лишь одно из имён верховного Божества (у восточных славян им, по-видимому, был Сварог, а у западных славян - Свентовит).

1. Всеобъемлющий, верховный, а, по сути, единственный Бог не вписывается в языческие религиозные представления Европы.

Собственно говоря, почему? Верховные Божества присутствуют в религиях всех индоевропейских народов. Пантеистическая же идея всеобъемлющего Божества, включающего в себя всю Вселенную (и всех Богов) встречается в Ригведе:
«Кто из богов был одним высшим Богом?

Да не вредит нам земли Родитель,
Кто небо родил по истинной дхарме,
Кто ярые воды родил и луны!
Какого бога почтим возлияньем?
Праджапати! Ты, не имея равных,
Всё рождённое собою объемлешь» .
Называть же Рода единственным Богом славян я не вижу оснований, да и Б.А. Рыбаков, насколько я помню, тоже этого не делает. Клейн считает необходимым условием для монотеизма развитой монархический строй и, в качестве дополнительной предпосылки, «сильное обособление культов основных богов, когда один из таких центров побеждал другие или центральная светская власть выступала против сильных храмов» , но разве наличие в пантеоне верховного и всеобъемлющего Божества делает религию монотеистической? Ведь существуют и культы других Богов. Если же, по мнению Клейна, эти условия являются необходимыми и для наличия в пантеоне верховного Божества… останется только пожелать автору, рассуждающему о европейском язычестве, «учить матчасть». Разве была «развитая монархия» у древних греков? А у древних германцев? А у кельтов и балтов?

1. Уникальны и странны для Европы изображения Богов, сходные со Збручским идолом.

При этом сам Клейн упоминает обычные для Индии лингамы (а разве индийская культура не родственна европейским?) и, что самое важное, не отрицает славянскую принадлежность Збручского идола (хотя и считает его принадлежащим западным славянам, а точнее «смешанному населению с западнославянскими корнями, испытавшему влияние тюркских племён »). Собственно говоря, я вообще не вижу связи между нехарактерностью для восточнославянской культуры (и даже для Европы в целом) какого-то иконографического канона и наличием в пантеоне восточных славян Бога Рода. Изображать Божество могли по-разному.

1. Б.А. Рыбаков неверно интерпретировал источник (одно из поучений против язычества), посчитав Рода аналогом христианского Саваофа.

В этом тексте сказано: «Вседержитель, иже единъ бесмертенъ и непогибающихъ творецъ, дуну бо человеку на лице духъ жизни, и бысть человекъ въ душю живу: то ти не Родъ, седя на вздусе, мечеть на землю груды – и въ томъ ражаются дети... Всем бо есть творец Бог, а не Род ». Что мы видим? Во-первых, Род находится на небе и имеет отношение к рождению детей. Этого Клейн и не отрицает. Во-вторых, фраза «Всем бо творец Бог, а не Род» вполне может указывать на то, что славяне-язычники (в противоположность автору поучения) считали, что всех сотворил Род. А это представление позволяет предполагать высокий статус этого Божества – в мифологии создание людей нередко является делом рук Богов высокого уровня …. Поэтому мнение Б.А. Рыбакова, согласно которому Род – верховный Бог, отнюдь не лишено оснований.
5. Род и Рожаницы, согласно данным многочисленных источников, тесно связаны с судьбой. Согласно сведениям византийского автора Прокопия Кесарийского, жившего в VI веке, славяне судьбы не знали. Следовательно, персонификации судьбы (Род и Рожаницы) могли появиться только под греческим влиянием (после крещения Руси под влиянием греческих суеверий). Нигде в источниках Род не назван Богом. Кроме того, слово «род» и близкие к нему слова «рода», «родимец» употреблялись в значении «домовой», «призрак», «чёрт» и т.п., а значит слово «род» – не могло обозначать Божество.
Начнём с конца. Если какое-то слово обозначает духа, это ещё не значит, что так не могли называть Божество. Имя греческой Богини Деметры означает «Мать Ячменя»; в европейском фольклоре известны полевые духи носящие это и похожие имена. Слово «род» в значении домового вполне понятно – многие исследователи связывают домовых духов с культом Предков; «родимец» - это не только обозначение чёрта, но и название болезни (паралич, апоплексический удар), а болезни в народной культуре традиционно считают злыми духами. Слово «Рода» в значении «привидение» могло появиться вследствие наличия представлений, согласно которым души умерших родичей могут являться в зримом образе.
То, что Род нигде в источниках не назван Богом, ещё ни о чём не говорит. Прочих славянских Богов церковники тоже далеко не всегда называли Богами, а то и вообще объявляли бесами. Кроме того, в источниках встречается отождествление Рода с греческим Божеством: «"Извыкоша елени класти требы Атремиду и Артемиде, рекше Роду и Роженице (…) »,"Артеми , юже нарицають Родъ".
Даже если славяне действительно не знали Судьбы, это ещё не означает, что в их пантеоне отсутствовал Бог Род, связанный не только с судьбой, но и с деторождением. То же самое касается и Рожаниц . Интересно отметить, что Клейн допускает возможность существования Рожаниц в славянском пантеоне до «греческого воздействия»: «По всему судя, в славянском мире Рожаницы появились (или, по крайней мере, трансформировались в Дев Судьбы ) под греческим воздействием (…) ». Возможность аналогичной трансформации Рода он почему-то не признаёт.
Сама идея заимствования славянами вскоре после христианизации «греческих суеверий» о судьбе выглядит крайне нелепо. Откуда наши Предки должны были черпать познания о греческих верованиях? Или Клейн предполагает, что сами же церковники в кратчайшие сроки широко распропагандировали в народе веру в судьбу, а потом с этой же верой боролись?
Можно предположить, что заимствование произошло ещё до христианизации, так сказать «естественным путём». Но возникает вопрос, – с какой стати восточные (да и западные) славяне должны были заимствовать представления о судьбе у греков, тесных контактов с которыми они (в отличие от славян балканских) не имели?

Клейн полагает, что под греческим воздействием «значение «судьбы» соскользнуло на «род»» , в результате перевода греческого термина «генеалогия», обозначавшего предсказания судьбы по расположению звёзд и планет при рождении человека. Слово это переводилось как «родословие» или «родопочитание». Однако, согласно славянским поверьям, (а также греческим, римским и германским мифам) Девы Судьбы определяют судьбу в момент рождения человека. Вполне возможно, именно этим (а вовсе не заимствованием) объясняется связь корня «род» с судьбой.

Представления о судьбе широко распространены у многих индоевропейских народов (в том числе у балтов – ближайших родичей славян), зафиксированы они (в весьма большом количестве) и в славянском фольклоре. Заимствование этих представлений у греков, как уже было показано выше, маловероятно. На факт наличия у славян-язычников веры в судьбу указывает и существовавшие в их среде гадания о будущем – Саксон Грамматик писал о западных славянах: «Небезызвестен был и такой способ гадания. Три деревянные дощечки, с одной стороны белые, с другой - черные, бросались в качестве жребия в яму; белое означало удачу, черное - неудачу. И женщины были не чужды таких знаний. Сидя на месте, они случайно, без расчета, чертили линии в золе. Если число их оказывалось четным, гадание считали счастливым, если нечетным - то неудачным» . Насколько мне известно, подобных сведений древних авторов о восточных славянах нет, зато этнографами гадания о будущем засвидетельствованы во множестве, как у восточных, так и у южных славян.

На фоне вышеизложенного свидетельство Прокопия Кесарийского выглядит довольно странно. О.С. Осипова в этой связи пишет: «В.Макущев в работе "Сказания иностранцев о быте и нравах славян" высказал предположение, что свидетельство Прокопия о том, что славяне не признавали судьбы, надо понимать как то, что они не были фаталистами, но верили в дев жизни и смерти, воспринимали судьбу - как диалектическую связь доли и недоли (80, с. 80), Прокопий, возможно, хотел уточнить отсутствие у славян именно идеи жесткого предопределения. Само понятие о судьбе у древних славян все-таки существовало».

Итак, Род, Бог судьбы и рождения вполне мог быть верховным Богом славян. А.Н. Афанасьев писал в своих «Поэтических воззрениях славян на природу»: «Несомненно, что и славяне, подобно другим индоевропейским племенам, признавали судьбу таинственным, всемогущим существом, с царственною над всем миром властию и с божественным характером. Самое слово бог первоначально означало???? , fatum. В санскрите ему соответствует bhagas (от bhag - делить) - часть, доля, отломок, а потом счастие и высочайшее существо, имущее в своих руках всякие дары и разделяющее их между смертными; сравни часть, участь и счастие».
К слову сказать, в мифологии балтов есть похожее Божество: «Литовский Прамжинас (= божие предопределение, судьба) почитался высочайшим из богов; его судом содержится вселенная; от его ударов дрожит мать-земля, как от небесных громов Перкуна; он посылает всемирный потоп (…) и потом создает на земле новую жизнь и новое поколение людей, заставляя спасенную им чету прыгать через камни» .
В завершение приведу довод в пользу отождествления Рода и Сварога. В старинном предании, приводимом А.Н. Афанасьевым, богатырь Святогор узнаёт свою судьбу у Кузнеца, который сам и куёт судьбу, определяет, кому на ком жениться. Многие исследователи славянского язычества (Б.А. Рыбаков, М.Л. Серяков и другие) с кузнечным делом связывают Сварога…

Тезис шестой.
«(…) мы приходим к необходимости подключить Перуна к серии умирающих (убиваемых) и воскресающих богов». (с. 343)

Здесь наиболее существенные, на мой взгляд, аргументы Клейна таковы:

1. В Азии известны мифы об умирающем и воскресающем Громовержце.

Таким Громовержцем Клейн объявляет Индру, ссылаясь на работу некоего Хопкинса, называющуюся «Индра как бог плодородия», хеттского Громовержца и западносемитское Божество Балу.
Работы Хопкинса у меня, к сожалению, нет, но, должен заметить, что связь с плодородием вообще характерна для Громовержцев, что не делает их умирающими и воскресающими Божествами. Поэтому я позволю себе усомниться в справедливости утверждения Хопкинса (чья аргументация мне неизвестна) и Клейна. Должен отметить, что Клейн тот ещё специалист по Индии – на странице 201 своего труда он объявляет Индру «эстонским громовиком ».

О хеттском Божестве Грома (Индре, Пирва) я не располагаю подробными сведениями и не знаю, на каком основании Клейн считает его умирающим и воскресающим Богом. Умирающим и воскресающим Богом плодородия у хеттов был Телепин…

Западносемитский (финикийский) Балу, согласно приведённому Клейном мифу, действительно периодически умирает и воскресает. Клейн утверждает, что в этом мифе «поддержка вегетации отчётливее » . Но из сюжета мифа не ясна связь с растительностью: Бог Смерти убивает Громовержца; Жена Громовержца убивает Бога Смерти, размалывает его тело в муку и рассыпает по полю; От этого Громовержец воскресает, а через семь лет воскресает Бог смерти и всё начинается сначала. Вдобавок, в финикийской мифологии Божеством воды, плодородия и растительности был сын Балу (Ваала) – Алийану.
Смерть и воскресение божества растительности отображается в календарных обрядах ежегодно – здесь же мы наблюдаем семилетний цикл. Клейн вспоминает в этой связи сведения летописей, согласно которым идолы Перуна в Новгороде и Киеве стояли семь лет до их низвержения – но в дальнейшем начинает связывать со смертью и воскресением Перуна ежегодные календарные обряды…
Кроме того, миф о смерти и воскресении Громовержца не известен в европейских культурах (что отмечает и сам Клейн). Наличие его у некоторых азиатских народов (и, тем более, у семитов), ещё не говорит о высокой вероятности существования аналогичного мифа у славян.

1. Попечение Громовержца над хлебом – специфически славянское явление, которое связано с его принадлежностью к умерщвляемым и воскресающим богам, так как все такие боги связаны с растительностью (прежде всего со злаками).

Индру называли «урвапати» (Хозяин полей) и «шараспати» (Хозяин плуга), Зевса – Георгом («земледельцем»). Германский Тор пользовался большой популярностью у крестьян, так как обеспечивал урожай. Как уже упоминалось выше, Громовержцев часто считали Богами плодородия , с этим связано и покровительство земледелию и попечение над хлебом (продуктом земледелия). Всё логично, просто и никак не связано с мифом о смерти и воскресении Божества.

1. Кавказская легенда о Пиръоне (славянском Перуне, отразившемся в кавказском фольклоре) говорит, что он любил стариков и детей. Любил он их в смысле «изволил к себе требовать». Возрастная поляризация предпочтений Перуна, скорее всего, указывает на то, что сам он – умирающий и воскресающий бог, старый и молодой.

Утверждение Клейна, о том, что любовь Пиръона (Перуна) к старикам и детям связана с их жертвоприношениями этому Божеству, крайне слабо аргументировано. В качестве доводов он приводит сообщение ПВЛ о том, что юношу-варяга в Киеве хотели принести в жертву Перуну (юноша – не ребёнок), сообщения Н.Н. Велецкой о славянском обычае отправлять стариков к Богу (неизвестно, к какому именно Богу; если предположить, что этим Богом был старый Бог (уподобление жертвы Божеству – многократно встречающийся в истории религий факт) – нет доказательств, что у славян старым Богом считался только Перун), и поверье о том, что в купальскую ночь только травы, собранные стариками и детьми, являются целебными (поверье локальное, так как травы на Купалу собирали не только старики и дети; кроме того, связь этого поверья именно с покровительством Перуна старикам и детям, а уж, тем паче, с их жертвоприношениями Перуну, ничем не обоснована).

Также Клейн упоминает в этой связи распространённый сказочный мотив, в котором разнообразные существа стремятся съесть, захватить в плен, получить в жертву именно детей. Опять же, Клейн никак не аргументирует связь этих существ с Перуном и жертвоприношениями Ему; кроме того, по мнению известного фольклориста В.Я. Проппа и многих других исследователей традиционной культуры, этот мотив связан с возрастными инициациями - полагаю, что, по крайней мере, во многих случаях это действительно так.

1. Ярило, а также – Кострома и Кострубонько, Герман и т.п. (умирающее и воскресающее Божество) – на самом деле Перун.

Клейн отождествляет Кострому с Перуном на основании трёх базовых аргументов. Первый – употребление в одной из песен, обращённых к Костроме припева «выдыбай, Боже!», сведения эти приводил в XIX веке И.П. Сахаров, которого сам же Клейн называет «не очень надёжным» автором. С этими же словами, согласно летописи, люди обращались к плывущему по реке кумиру Перуна. Но это обращение указывает лишь на божественный статус Костромы, и не подтверждает тождество Костромы и Перуна.

Второй аргумент – связь обряда «похорон Костромы» с купальской обрядностью. Так как праздник Солнцеворота был связан с культом Перуна (в пользу этого тезиса Клейн приводит довольно большое количество доводов), похороны Костромы должны быть непременно похоронами этого Божества. Логика довольно странная. Солнцеворот не связан исключительно с Перуном: в купальской обрядности отражен ещё и культ Солнца – и не только он один. Поэтому и похороны Костромы совершенно не обязательно являются похоронами Перуна.

Третий аргумент – песня, которую пели при потоплении Костромы, содержит моление о дожде:
«Девица-красавица
Водичку носила
Дождичка просила:
Создай, Боже, дождя
Дождичка частова
Чтобы травоньку смочило
Костроме косу остру притупило»

Многие исследователи считают Кострому Божеством растительности (на основании этимологии имени, происходящего от корня, присутствующего в словах со значением «плевел», «метлица», «бородка колосьев», «отбросы от обработки льна»). На Украине известен Кострубонько (по-видимому, это другое имя Костромы); о нём Фрезер приводит такие сведения: « (…) в Украине бытовал обычай отмечать в пасхальную неделю похороны божества весны, по прозвищу Кострубонько. Вокруг девушки, которая лежала на земле, притворившись мертвой, медленно двигался хоровод с песней: «Умер, умер наш Кострубонько! \ Умер, умер наш дорогой!» Неожиданно девушка вскакивала на ноги, и хор радостно восклицал: «Ожил, ожил наш Кострубонько! \ Ожил, ожил наш дорогой!»» В детской игре «Кострубонько» изображает весь ход земледельческих работ, после окончания которого «умирает», его оплакивают и бросают в ров.

Похороны Божества растительности при молении о дожде логически объяснимы – ведь растения погибают от засухи, что, предположительно, и отображается обрядом. Возможно также, потопление Костромы – симпатическая магия, направленная, опять же, на вызывание дождя. Просьба о дожде при этом могла быть обращена к Перуну, но это не означает тождества Его с Божеством растительности.
Отождествление Клейном Ярилы и Перуна основывается, опять же, на связи летнего праздника Ярилы с Купалой (Солнцеворотом) и сходстве обряда «похорон Ярилы» с южнославянским обрядом «похорон Германа», которого Клейн тоже считает «заместителем» Перуна.

Л.Р. Прозоров (вслед за А.С. Фаминцыным) предполагает, что упоминающийся в ПВЛ, в списке кумиров, поставленных Владимиром, вместе с Перуном Семарьгл – ошибка переписчика: «Читать, по мысли Фаминцына, следует Сем Ерыл, или Сем Ярил, точнее, Сем Ярила - ведь это имя употребляется в источниках всегда в родительном падеже (напомню, что древнерусское «Я» писалось как «ia»). Слово Сем Фаминцын истолковывал от древнеиталийского Semo - полубог, находя много сходств в культе италиков с одной стороны, и древних славян - с другой » . Если это предположение верно, то Ярило никак не может быть тождественен Перуну.

Западные славяне почитали Яровита, Бога плодородия и войны. Имя этого Божества явно происходит от того же корня, что и имя Ярилы. Белорусы, по свидетельству Древлянского, во время весеннего праздника встречи Ярилы пели песню:
«Волочился Ярило,
Да по всему свету
Полю жито родил,
Людям детей плодил.
А где он ногою,
Там жито копною,
А где он глянет,
Колос зацветает».

Сравните с ней слова жреца Яровита, изображавшего этого Бога: «Я - твой Бог. Я покрываю всходами поля и листьями леса. Плоды полей и деревьев, приплод скота и все, что служит нуждам людей, в моей власти ».

Итак, Яровит – западнославянское имя Ярилы. Христианский «заместитель» Ярилы в «народном христианстве» (Св. Юрий \ Георгий \ Егорий), подобно Яровиту, был связан с плодородием земли, обладал воинскими функциями и считался покровителем скота. Громовержец был известен у балтийских славян под другим именем – Проне. Л.Р. Прозоров пишет: «(…) современное селение Prohne на землях, принадлежавших полабским славянам, в документах 1240 года именуется Перун, а позднейшией Prohnsdorf (буквально - двор Проне) - Перон. Этим окончательно подтверждается тождество Старгардского Проне с Перуном ».

Атрибутами Проне, как и у Яровита, были щит и копьё – но в Радзивилловской летописи со щитом и копьём изображён Перун. Западные источники отождествляют Яровита-Ярилу с Марсом (который был не только Богом войны, но и Богом плодородия) . Заметьте, с Марсом, а не с Юпитером-Громовержцем! С Марсом же (из-за воинской функции) Саксон Грамматик сравнил Ругевита (рядом авторов отождествляемого с Яровитом), чьё изваяние было сделано из дуба, а атрибутами были восемь мечей. Но наличие сходных атрибутов у Проне (Перуна) и Яровита, предположительное тождество Ругевита и Яровита, и материал, из которого был сделан кумир Ругевита , вряд ли могут служить достаточным основанием для отождествления всех этих трёх Божеств. Кроме того, в мифологиях родственных культур нет отождествления Громовержца с Богом Плодородия: Юпитер не тождественен Марсу, Тор – Фрейру, Перкунас – Пергрубрюсу…

Герман – персонаж южнославянской обрядности, по-видимому, христианский «заместитель» древнего Божества растительности. Куклу его, с ярко выраженным половым членом – как и у чучела русского Ярилы, (сербы подобную куклу называли Jарило) хоронят ради вызова дождя или чтобы остановить дождь, а также – в праздник Германа . В целом обряд «похорон Германа» аналогичен русским «похоронам Ярилы» и «похоронам Костромы» (хотя и отличается в деталях). Клейн, естественно, и Германа считает «заместителем» Громовержца, приводя следующие доводы:

В «Истории во кратце о болгарском народе словенском» (1792 год) есть глава: «О Перуна или Пеперуда, краля болгарского». Автор (Спиридон) объявляет в ней Перуна древним царём, убитым Александром Македонским (в соответствии с теорией Эвгемера, считавшего всех древних Богов обожествлёнными людьми) и сообщает: «И сего Перуна болгары почитают: во время бездождия, собираются юноши и девушки, избирают единаго или от девиц или юношах и облачают его в мрежу аки в багряницу, и сплетут ему венец от бурьянов в образ краля Перуна и ходят по домах играюще и спевающе часто поминающе беса того, и поливаются водами и Перуна того и сами себе; люди же бездумнии дают им милостыню, они же, собравше милостыню тую, купуют ястье и питие и делают трапезу, ядят и пиют во славу Пеперуда того ».

Клейн отмечает, что в ходе подобных обрядов хоронили куклу Германа (о чём не упоминает Спиридон), и утверждает, что обряд этот изображает смерть Перуна, а «пеперуду» (ряженого в зелень) автор спутал с Перуном. Однако, если «пеперуда» действительно не изображает Перуна в обряде , то нет и доказательств того, что кукла Германа изображает Громовержца. Фраза Клейна «(…) без этого балканского персонажа у Спиридона не было бы надобности и возможности говорить о смерти Пеперуды-Перуна и отождествлять её с каким либо древним полководцем » - просто голословное утверждение. Спиридон, как уже было сказано выше, вообще не упоминает «похорон Германа» и нет никаких доказательств того, что этот обряд как-то связан с его сообщением о смерти Перуна.
Если же в ходе обряда «пеперуда» изображает Бога Перуна – тогда Перун и в самом деле в данном случае выступает в качестве Божества растительности (на это указывает зелень и обливание ряженого водой).

Но, как пишет Л.Р. Прозоров, «на одно-единственное упоминание о ряженом «Крале Перуне» у болгар приходятся десятки упоминаний о «Ярилах», «Яровитах», «Юриях» у русских, белорусов, поморян, украинцев, словенцев, причём облик и почитание «Краля Перуна» настолько похожи на таковые Ярилы-Яровита-Юрия, что речь надо вести о проявлении черт вешнего Бога у грозного Громовержца » . Совпадение функций у нескольких Божеств ещё не является свидетельством их тождественности друг другу. Мирча Элиаде в «Истории веры и религиозных идей» пишет: «(…) довольно большое количество топонимов содержит имя Одина, а встречаются и такие, в которых его имя соединяется с вокабулами, обозначающими "поле" или "луг". Но это указывает не на "аграрный", а на "захватнический" характер образа Одина, на тенденцию присваивать себе функции и атрибуты других божеств » . В «народном христианстве» Громовержцем был не только «заместивший» Перуна Илья, но и Георгий, и Михаил. Апокрифическая «Беседа трёх святителей» называет «ангелами громными» и Перуна и Хорса….

Власкин Е.А.

Цит. по: Прозоров Л.Р. Боги и касты языческой Руси. Тайны киевского Пятибожия.

Цит. по: Д.Гаврилов, А. Наговицын. Боги славян. Язычество. Традиция. М.: Рефл-Бук, 2002.

Цит. по: А. Гудзь-Марков. Духовный мир балтов.

Цит. по: В. Муктуп. Мифология балтов.

Введение. ЯВЛЕНИЕ ПЕРУНА

Перун явился ко мне неожиданно, случайно и на несколько лет овладел всеми помыслами. Пришлось заняться им, забросив на время все другие дела. Работая над этой темой, я получил интересные результаты, опубликовал серию небольших статей - «Перун на Кавказе» и др. (Клейн 1985а, 19856, 1985в, 1990, 1991, 1993а, 19936, 1995, 1998а, 19986) и написал вчерне эту книгу. Потом все- таки пришлось заняться другими темами, и рукопись залегла лет на пятнадцать в письменном столе. За это время вышло немало новых работ, и я смог дополнить ее некоторыми подробностями и ссылками на новую литературу, но основную концепцию менять не пришлось. Здесь она предстает такой, какой была создана к середине 1980-х и отражена в моих публикациях.

Конечно, я кое-что знал о Перуне и раньше, еще с детства. Родился я в Белоруссии, в семье медиков, и родители оставляли нас, детей, на попечение няни, прибывшей в город из белорусской деревни. Няня, Евгения Демидовна Мудракова, рассказывала нам белорусские сказки, а когда кто-либо из нас досаждал ей, в сердцах кричала: «Каб цябе Пярун пабрау!» (Чтоб тебя Перун забрал!). Перун рисовался ей стариком вроде лешего, но жил он на небе и распоряжался грозой, громом и молнией. «Пярун» по-белорусски и обозначение того снаряда, который, по убеждению тогдашних деревенских стариков, поражает при громе и молнии: «гром» - это звук от удара, «маланка» (молния) - вспышка света от него же, как огромная искра, а то, чем совершается удар - «пярун» - нечто вроде каменной стрелки или молотка. Большего о Перуне мы от няни узнать не могли. Впрочем, мне еще повезло: в русских деревнях о Перуне сохранилось еще меньше сведений, чем в Белоруссии.

Когда я поступил в Ленинградский университет и стал изучать археологию, историю и фольклор, знаний о древних славянских богах - Перуне, Дажьбоге, Стрибоге, Свароге, Волосе и других, - естественно, прибавилось. Славянской мифологии специально посвящены десятки книг, сотни статей, главы и разделы в тысячах учебников, монографий, диссертаций. Но если убрать все, что наговорено и написано учеными - все домыслы, выводы по аналогии, косвенные соображения, реконструкции, догадки -и обратиться к исходному материалу, к источникам, то окажется, что разрушительное время и победившее христианство хорошо поработали над славянской языческой религией: дошедшая до нас информация о Перуне очень скудна и обрывочна. Наука знает о нем немногим больше, чем моя няня.

Несколько бранных выражений, бывших ранее заклятиями, - таких, как слышанные мною в детстве. Два-три коротких рассказа в летописи - «Повести временных лет» - о водружении и низвержении идолов Перуна и других языческих богов в Киеве и Новгороде да сохранившиеся в той же летописи договоры первых русских князей с византийцами - русские «слы» (послы) клянутся именами этих богов. Нападки в проповедях ранних христианских вероучителей на простой народ, долго еще продолжавший тайно чтить старых языческих богов, - обличения страстные, ядовитые, но путаные и содержащие очень мало конкретных сведений об этих богах. Схожие имена богов в родственных языках и кое-что о функциях этих персонажей у родственных народов - славянских (поляков, сербов, болгар) и неславянских (литовцев, германцев, индийцев). Тут и там отражение этих имен в местных названиях - топонимике: Перунов дуб, Перуньи врх, гора Перун, село Перуновац, Перунова рень (отмель), Перынь... Вот, собственно, и все, чем располагали ученые для своих реконструкций мифологии. Даже те немногие данные, которые удалось собрать, относятся не к самой мифологии, а к связанным с нею культам языческих богов: жертвоприношения, кумиры, клятвы, почитание имен.

Ни одного изложения мифа о Перуне, хотя бы в пересказе, не сохранилось. Ни одного. Считается, что волшебные сказки - это утратившие святость мифы, из которых выветрилась часть содержания. Так, может быть, в сказках? Но ни в одной русской сказке Перун не упоминается, то есть имя его в них не сохранилось. Ни в одной. Если в каких-либо сказках и содержатся пережитки мифов о Перуне, то неясно - в каких. Правда, более ста лет назад в моем родном городе Витебске был издан «Белорусский сборник» (Романов 1891) с несколькими сказками о Перуне, гоняющем чертей или змея, - они прячутся от него в дерево или в воду, но он везде настигает их своими перунами. Есть и другие издания таких сказок. Но ведь это не столько самостоятельный сюжет, сколько сказочное оформление поверья - о том, что Перун не любит нечистую силу, а она его боится. Это не сюжет, а мотив. Для мифа маловато.

Поэтому легко представить себе то волнение, которое охватило меня, когда я понял, что наткнулся на пересказ мифов, главным героем которых был Перун. Сюжеты, тексты! И в совершенно неожиданном месте.

Дело было так. Ко мне зашел попрощаться мой бывший студент. Он окончил Университет, и работать ему предстояло на Кавказе. Готовясь к новой среде, он обзавелся книжками по северокавказской истории и культуре и таскал их с собой. В стопке выделялся толстый том.

Это сборник чечено-ингушского фольклора, - пояснил мой гость.

Беседуя с ним, я стал машинально перелистывать книгу, пробегая глазами кавказские имена героев.

Что за странное имя: Пиръон! Как тут произносить твердый знак? Что-нибудь среднее между у и ы, вроде болгарского ъ в слове «българ»?

Ну, это какой-то звук вайнахского языка, - отвечает мой гость. - Вайнахи или вейнахи - это самоназвание ингушей и чеченцев. Язык и фольклор у них почти один. Как видите, я уже кое- что усвоил. Но немногое.

Пируон? - продолжаю я. - Звучит похоже на русское «Перун». Что о нем в комментариях? Вот: видимо искаженное слово «фараон»... Откуда в фольклоре ингушей и чеченцев фараон?!

Может быть, из Библии, из Корана?

Чтобы в аулах так детально знали Ветхий Завет, египетский плен евреев? - усомнился я. - Постой-ка, постой. А почему же этот Пируон расхаживает по небу, гремит громом и насылает дождь? Это же функции славянского Перуна! Перун! Он! Понимаешь ли ты, что это за находка!

Но откуда Перун на Кавказе?

Это уже, как говорится, другой вопрос.

Книга осталась у меня. Кстати, и выпускник поехал не на Кавказ, а в лесное Заволжье.

Чтобы понять, почему я забросил все дела ради этой случайной находки, нужно поближе познакомиться с теми реконструкциями славянского язычества, которые наука могла делать, располагая старыми материалами. Нужно хотя бы бегло проследить ход развития науки о древнерусской языческой религии.

На протяжении двух веков развития науки о славянском язычестве реконструкции не раз сменяли одна другую. В этой смене нелегко уследить какую-то логику или приближение к истине. Но присмотревшись к ним, мы увидим, что к смене реконструкций приводили три фактора: пополнение источников, совершенствование научной методики и смена идейных устремлений. А в результате изменялось и представление о месте Перуна в системе богов, о его статусе и даже о внешнем облике этого образа.

Используя летописный эпизод низвержения идола Перуна, свою книгу о крещении Руси А. Г. Кузьмин назвал «Падение Перуна» (1988). Низвержение Перуна я рассматриваю тоже, как и ежегодные «проводы» различных ипостасей Перуна. Но Поскольку меня больше занимают этнографически и фольклорно засвидетельствованные многочисленные обряды воскрешения бога (Клейн 1985а, 1985в и др.) и мне представляется, что сейчас они дают больше нового для понимания, я назвал эту книгу «Воскрешение Перуна».

4.5. «Явление призрака Креусы» и воскресение Христа, его явление ученикам Неожиданно перед обезумевшим от горя Энеем-Иоанном предстаёт «печальный призрак Креусы; тень её выше была, чем при жизни облик знакомый. Тотчас я обомлел, и голос в горле пресёкся» , с. 160. Креуса