Полковник сергей лысюк. Звезды мужества. герой из братства “витязей”. Участие в боевых операциях
Вся офицерская служба Сергея Ивановича Лысюка неразрывно связана с ОМСДОНом. Более 15 лет он посвятил созданию и развитию спецназа внутренних войск. Первая рота специального назначения, сформированная к Московской Олимпиаде как антитеррористическое подразделение, стала со временем батальоном, а затем превратилась в отряд «Витязь», которым многие годы командовал Лысюк.
Боевое крещение он получил в Сумгаите в феврале 1988 года. Спецназовцам была поставлена задача - отсечь от толпы зачинщиков массовых беспорядков. Справились тогда в основном за счет общефизической подготовки. Мудрость пришла с опытом, а опыта отряд Лысюка набирался в Фергане, Нагорном Карабахе, Ереване, Баку, других горячих точках эпохи перестройки.
Неоднократно Сергей Иванович руководил своими подчиненными при проведении специальных операций по освобождению заложников. Уверенно и решительно действовали спецназовцы Лысюка при обезвреживании террористов в сухумском изоляторе временного содержания, в одной из исправительно-трудовых колоний на Урале и при других чрезвычайных обстоятельствах.
Полковник Сергей Иванович Лысюк награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Красного Знамени, Красной Звезды и «За личное мужество», медалями «За боевые заслуги», «За отличие в воинской службе» I степени. Указом Президента РФ от 7 октября 1993 года ему присвоено звание Героя Российской Федерации.
По теме:
Боевой генерал-майор Овчинников
Боевой генерал-майор Овчинников Я, может быть, ему жизнью обязан - генералу Овчинникову... Дело было в мае 1995-го. С моим боевым другом-напарником фотокором...
Герой России огнеметчик Михаил Ланцев
Герой России огнеметчик Михаил Ланцев Рядовой Михаил Васильевич Ланцев, простой деревенский парень из российской глубинки, настоящий русский солдат. Прикрывая огнем отход...
Герой России Евгений Бушмелев
Герой России Евгений Бушмелев В родной 21 Софринской бригаде ВВ он не был аж с сентября - четыре месяца колесил по...
27 марта в России отметили День Внутренних войск. О спецоперациях отряда специального назначения "Витязь", как в 1993 году в Останкино "дзержинцы" не допустили большой крови и развязывания гражданской войны, о братстве "Краповых беретов" — об этом Правде. Ру рассказал полковник отряда спецназначения, Герой России Сергей Лысюк.
"Краповые береты - гарант Конституции"
— Сергей Иванович, говорят, что без вас трудно представить войсковой спецназ. Вы с детства мечтали служить?
— Да. Мой отец — военный, все мое детство прошло в военных городках. Достаточно осознанное желание стать военным у меня появилось, когда с 1959 по 1960-й мы находились в Польской народной республике. Отец тогда был зампотехом автороты 7-го мотострелкового полка. Как сейчас помню: воинская часть — полевая почта 51412. Естественно, наше детство проходило между казармами, клубами, полигонами. Несколько раз вытаскивали со стрельбищного комплекса перед началом стрельбы.
Лет с пяти и до окончания школы я хотел быть пограничником. Когда мы пересекали государственную границу в Бресте, я с завистью смотрел на людей в зеленых фуражках. Когда я поступал в пограничное училище московское, меня забраковала комиссия. Родственные части — это внутренние войска. Орджоникидзиевское училище раньше и было пограничным училищем. Поэтому поступил в это училище.
Поставил для себя цель — служить в дивизии Дзержинского — ОМСДО — отдельной мотострелковой дивизии особого назначения. Она должна была бороться с диверсантами, террористами, обеспечивать безопасность страны. В училище
— Когда и где состоялось ваше боевое крещение?
— В Афганистан нас достаточно много рвались. Я пять или шесть рапортов написал, но не отпускали. Внутренним войскам там делать нечего. Туда посылали советников и определенные категории солдат и прапорщиков — наводчики вооружения и водители БТР. А нас туда сначала не брали.
Для меня первой горячей точкой стал Сумгаит. Я находился в отпуске, у меня был маленький ребенок, жена была беременна вторым ребенком. Когда там кипеш начался, дивизия на ушах, я пошел узнать и говорю: командировку пишите мне. Полковник Ракитин (сейчас генерал) говорит: ты в отпуске, никуда не поедешь.
Я самовольно туда улетел, а потом меня задним числом из отпуска как бы отозвали. После Сумгаита мы попали в Армению, потом — Баку… Около четырех месяцев я дома не был. Вообще до 8 месяцев в году были командировки. Внезапно подняли в Фергану. Там было захвачены в качестве заложников большое количество людей в универмаге. Их заблокировали и хотели поджечь. Мы освободили людей и вылавливали экстремистов. Потом был Карабах, фактически все Закавказье несколько раз. Были в Приднестровье. Потом были операции по освобождению заложников в исправительно-трудовых колониях.
В горячих точках в основном работали по разоружению незаконных воинских формирований. Достаточно серьезная операция была в Карабахе, когда мы разоружили незаконное формирование численностью 25-30 человек. При облете один офицер сообщил, что видит их место базирования, группа хочет покинуть это место. Мы прилетели туда на шести вертолетах и блокировали эту группу. Я начал вести переговоры. После нескольких часов уговорил их сдать оружие. Фактически четыре часа друг напротив друга стояли — патрон в патроннике, гранаты заряженные. В разные периоды была либо активная работа либо почти никакая.
Это зависело от политического руководства страны. Когда Горбачев был у власти, нам часто давали команду приступить к разоружению незаконных формирований, а потом отменяли эту боевую задачу. Перевал только прошли — Стоп! Назад! Остановиться, ждать. Опять можно, потом нельзя. Как-то нерешительно было. Или уже окружили, а нам говорят: отойти. Какая-то местная элита звонила на самый верх, до Горбачева доходили и говорили, что не надо ничего делать. И центральная власть шла у них на поводу. Вот такая мягкость и привела к распаду Советского Союза.
— А приходилось нарушать приказ и завершить операцию?
— В Сухуми было, когда в изоляторе временного содержания захватили заложников. Организатором был приговоренный к смертной казни. За год до этого мы уже были в Сухуми, разоружали население, когда одна деревня против другой встала. А в СИЗО мы уже составили план, были готовы начинать операцию. Тут генерал Стариков приходит и говорит: нет, вы не пойдете, "Альфа" пусть штурмует. Мы с Карпухиным пошли и связались с Крючковым, рассказали, какая ситуация. Но никто решения не принимал, все съезжали с темы. Мы начали нагнетать: типа — обстановка выходит из-под контроля, срочно надо штурмовать. Но приказа штурмовать от Горбачева так и не было. Крючков тоже что-то неопределенное сказал.
Мы же вернулись и Карпухин говорит: "Сказали штурмовать". Прокурор, который находился рядом, как только дали ему план подписать, куда-то исчез, поэтому план штурма так и не был подписан. Но мы, как запланировали, так и сделали. Операция была проведена нормально за несколько минут.
— Сергей Иванович, вы стояли у истоков отряда "Витязь". Это ваше детище?
— Мое — громко сказано. — Так многие считают. — Идея такого спецназа родилась в 1978-м году. Было принято политическое решение ЦК КПСС к Олимпийским играм. Мы считаем отцом спецназа генерал-лейтенанта Сидорова. Он был фронтовик, командовал штрафниками, начальник боевой подготовки. Это — наш отец, который фактически создал спецназ, он считался с мнением солдат. Такой достаточно жесткий был, сильный, боевой. Развитие спецназа дал командующий внутренними войсками, генерал-полковник Шаталин Юрий Васильевич. Он для нас как крестный.
Ну, а мы проявляли инициативу, творчество, любили и делали свое дело, старались делать так, чтобы наше подразделение было лучше. Я прослужил 17 лет, старался, чтобы разные новшества, идеи принимали, приходили. Не все было по приказам, по уставам, официально. Та же сдача на право ношения краповых беретов только после 1993 года стала проходить официально. До этого мы даже о ней не говорили. Потому что там были такие серьезные испытания, которые не входили в планы боевой подготовки. Мы вписали в планы, что это — контрольно-проверочное занятие, никто толком не знал, что мы там вручаем береты.
Но такие моменты способствуют формированию боевого характера и духа людей, потому что превыше всего в спецназе — это дух. Заложенный тогда дух и сейчас остался. Это — те традиции, те бойцы, которые были первыми служат примером. Спецназ внутренних войск — действительно элита, это — авторитетные структуры. И то, что любые самые сложные задачи, которые им ставятся, выполняются, это как раз заслуга первых людей, которые заложили традиции.
— За что вы в 1993-м получили Звезду Героя?
— Это были события, когда было введено президентское правление в сентябре 1993 года из-за конфликта властей. Ценой крови была остановлена более большая трагедия, подобное той, что сейчас происходит на Украине. К этому и мы могли прийти в тот момент. Также большая ошибка была по поводу первой чеченской кампании, когда Ельцин не смог проявить гибкость и встретится с Дудаевым, согласовать и решить вопросы политически. В любой ситуации превыше всего — это ведение переговоров. Мудрость политиков — это превыше всего. Всегда лучше избежать большого кровопролития. Но что произошло, то произошло.
А в 1993 году я получил задачу взять под охрану телецентр, когда начались события возле Белого дома. Когда мы двигались, нас обогнала команда мятежников. Люди были возбужденные, радостные, кто с оружием, кто без. Когда мы подъезжали к телецентру на площади уже было больше тысячи человек. Со мной на человек 20 на первом БТРе было. Мы пробежали по коридору и в вестибюле столкнулись с Макашовым и вооруженными людьми. Мы приказали им под угрозой расстрела покинуть здание. Если бы мы опоздали хотя бы на 30-40 секунд, они бы уже вошли. Тогда пришлось бы вести бой внутри здания. Мы заняли позиции.
А у бунтовавших пошло оживление. Они начали стрелять. Среди наших бойцов появились убитые. Первую атаку отбили, а потом не давали подходить. Было еще несколько атак, но не очень интенсивных. Мы справились. Обошлось малой кровью. Потом обстановка была переломлена. Макашов — военный, он — исполнитель. Но политическим руководителем был Руцкой. А дивизия Дзержинского всегда была и остается гарантом стабильности.
См. также фоторепортаж
27 марта в России отметили День Внутренних войск. О спецоперациях отряда специального назначения "Витязь", как в 1993 году в Останкино "дзержинцы" не допустили большой крови и развязывания гражданской войны, о братстве "Краповых беретов" — об этом Правде. Ру рассказал полковник отряда спецназначения, Герой России Сергей Лысюк.
"Краповые береты - гарант Конституции"
— Сергей Иванович, говорят, что без вас трудно представить войсковой спецназ. Вы с детства мечтали служить?
— Да. Мой отец — военный, все мое детство прошло в военных городках. Достаточно осознанное желание стать военным у меня появилось, когда с 1959 по 1960-й мы находились в Польской народной республике. Отец тогда был зампотехом автороты 7-го мотострелкового полка. Как сейчас помню: воинская часть — полевая почта 51412. Естественно, наше детство проходило между казармами, клубами, полигонами. Несколько раз вытаскивали со стрельбищного комплекса перед началом стрельбы.
Лет с пяти и до окончания школы я хотел быть пограничником. Когда мы пересекали государственную границу в Бресте, я с завистью смотрел на людей в зеленых фуражках. Когда я поступал в пограничное училище московское, меня забраковала комиссия. Родственные части — это внутренние войска. Орджоникидзиевское училище раньше и было пограничным училищем. Поэтому поступил в это училище.
Поставил для себя цель — служить в дивизии Дзержинского — ОМСДО — отдельной мотострелковой дивизии особого назначения. Она должна была бороться с диверсантами, террористами, обеспечивать безопасность страны. В училище
— Когда и где состоялось ваше боевое крещение?
— В Афганистан нас достаточно много рвались. Я пять или шесть рапортов написал, но не отпускали. Внутренним войскам там делать нечего. Туда посылали советников и определенные категории солдат и прапорщиков — наводчики вооружения и водители БТР. А нас туда сначала не брали.
Для меня первой горячей точкой стал Сумгаит. Я находился в отпуске, у меня был маленький ребенок, жена была беременна вторым ребенком. Когда там кипеш начался, дивизия на ушах, я пошел узнать и говорю: командировку пишите мне. Полковник Ракитин (сейчас генерал) говорит: ты в отпуске, никуда не поедешь.
Я самовольно туда улетел, а потом меня задним числом из отпуска как бы отозвали. После Сумгаита мы попали в Армению, потом — Баку… Около четырех месяцев я дома не был. Вообще до 8 месяцев в году были командировки. Внезапно подняли в Фергану. Там было захвачены в качестве заложников большое количество людей в универмаге. Их заблокировали и хотели поджечь. Мы освободили людей и вылавливали экстремистов. Потом был Карабах, фактически все Закавказье несколько раз. Были в Приднестровье. Потом были операции по освобождению заложников в исправительно-трудовых колониях.
В горячих точках в основном работали по разоружению незаконных воинских формирований. Достаточно серьезная операция была в Карабахе, когда мы разоружили незаконное формирование численностью 25-30 человек. При облете один офицер сообщил, что видит их место базирования, группа хочет покинуть это место. Мы прилетели туда на шести вертолетах и блокировали эту группу. Я начал вести переговоры. После нескольких часов уговорил их сдать оружие. Фактически четыре часа друг напротив друга стояли — патрон в патроннике, гранаты заряженные. В разные периоды была либо активная работа либо почти никакая.
Это зависело от политического руководства страны. Когда Горбачев был у власти, нам часто давали команду приступить к разоружению незаконных формирований, а потом отменяли эту боевую задачу. Перевал только прошли — Стоп! Назад! Остановиться, ждать. Опять можно, потом нельзя. Как-то нерешительно было. Или уже окружили, а нам говорят: отойти. Какая-то местная элита звонила на самый верх, до Горбачева доходили и говорили, что не надо ничего делать. И центральная власть шла у них на поводу. Вот такая мягкость и привела к распаду Советского Союза.
— А приходилось нарушать приказ и завершить операцию?
— В Сухуми было, когда в изоляторе временного содержания захватили заложников. Организатором был приговоренный к смертной казни. За год до этого мы уже были в Сухуми, разоружали население, когда одна деревня против другой встала. А в СИЗО мы уже составили план, были готовы начинать операцию. Тут генерал Стариков приходит и говорит: нет, вы не пойдете, "Альфа" пусть штурмует. Мы с Карпухиным пошли и связались с Крючковым, рассказали, какая ситуация. Но никто решения не принимал, все съезжали с темы. Мы начали нагнетать: типа — обстановка выходит из-под контроля, срочно надо штурмовать. Но приказа штурмовать от Горбачева так и не было. Крючков тоже что-то неопределенное сказал.
Мы же вернулись и Карпухин говорит: "Сказали штурмовать". Прокурор, который находился рядом, как только дали ему план подписать, куда-то исчез, поэтому план штурма так и не был подписан. Но мы, как запланировали, так и сделали. Операция была проведена нормально за несколько минут.
— Сергей Иванович, вы стояли у истоков отряда "Витязь". Это ваше детище?
— Мое — громко сказано. — Так многие считают. — Идея такого спецназа родилась в 1978-м году. Было принято политическое решение ЦК КПСС к Олимпийским играм. Мы считаем отцом спецназа генерал-лейтенанта Сидорова. Он был фронтовик, командовал штрафниками, начальник боевой подготовки. Это — наш отец, который фактически создал спецназ, он считался с мнением солдат. Такой достаточно жесткий был, сильный, боевой. Развитие спецназа дал командующий внутренними войсками, генерал-полковник Шаталин Юрий Васильевич. Он для нас как крестный.
Ну, а мы проявляли инициативу, творчество, любили и делали свое дело, старались делать так, чтобы наше подразделение было лучше. Я прослужил 17 лет, старался, чтобы разные новшества, идеи принимали, приходили. Не все было по приказам, по уставам, официально. Та же сдача на право ношения краповых беретов только после 1993 года стала проходить официально. До этого мы даже о ней не говорили. Потому что там были такие серьезные испытания, которые не входили в планы боевой подготовки. Мы вписали в планы, что это — контрольно-проверочное занятие, никто толком не знал, что мы там вручаем береты.
Но такие моменты способствуют формированию боевого характера и духа людей, потому что превыше всего в спецназе — это дух. Заложенный тогда дух и сейчас остался. Это — те традиции, те бойцы, которые были первыми служат примером. Спецназ внутренних войск — действительно элита, это — авторитетные структуры. И то, что любые самые сложные задачи, которые им ставятся, выполняются, это как раз заслуга первых людей, которые заложили традиции.
— За что вы в 1993-м получили Звезду Героя?
— Это были события, когда было введено президентское правление в сентябре 1993 года из-за конфликта властей. Ценой крови была остановлена более большая трагедия, подобное той, что сейчас происходит на Украине. К этому и мы могли прийти в тот момент. Также большая ошибка была по поводу первой чеченской кампании, когда Ельцин не смог проявить гибкость и встретится с Дудаевым, согласовать и решить вопросы политически. В любой ситуации превыше всего — это ведение переговоров. Мудрость политиков — это превыше всего. Всегда лучше избежать большого кровопролития. Но что произошло, то произошло.
А в 1993 году я получил задачу взять под охрану телецентр, когда начались события возле Белого дома. Когда мы двигались, нас обогнала команда мятежников. Люди были возбужденные, радостные, кто с оружием, кто без. Когда мы подъезжали к телецентру на площади уже было больше тысячи человек. Со мной на человек 20 на первом БТРе было. Мы пробежали по коридору и в вестибюле столкнулись с Макашовым и вооруженными людьми. Мы приказали им под угрозой расстрела покинуть здание. Если бы мы опоздали хотя бы на 30-40 секунд, они бы уже вошли. Тогда пришлось бы вести бой внутри здания. Мы заняли позиции.
А у бунтовавших пошло оживление. Они начали стрелять. Среди наших бойцов появились убитые. Первую атаку отбили, а потом не давали подходить. Было еще несколько атак, но не очень интенсивных. Мы справились. Обошлось малой кровью. Потом обстановка была переломлена. Макашов — военный, он — исполнитель. Но политическим руководителем был Руцкой. А дивизия Дзержинского всегда была и остается гарантом стабильности.
См. также фоторепортаж
Родился 25 июля 1954 года в городе Борзя Читинской области. После окончания в 1975 году Орджоникидзевского военного командного училища внутренних войск проходил службу в дивизии им. Ф.Дзержинского. Стоял у истоков создания отряда специального назначения «Витязь».
Награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Красного Знамени, Красной Звезды, медалями. Звание Героя Российской Федерации присвоено 7 октября 1993 года.
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО лет назад войсковой спецназ невозможно было представить без Сергея Ивановича Лысюка. Казалось, сама жизнь неразрывно связала их. Лысюк создавал спецназ, спецназ воспитал Лысюка Человеком, Героем России.
Но случилось так, что в 94-м Сергей Иванович из отряда “Витязь” ушел. И хотя времени с тех пор прошло немного, сегодня все, что связано с подразделением, и особенно его командиром, становится все больше похожим на легенду. Поскольку оказалось, что, по большому счету, мы Лысюка толком-то и не знали.
Поэтому и отношение к нему неоднозначное. Одни, особенно спецназовцы старшего поколения, любят и уважают его. Другие, мягко говоря, недоумевают по поводу его бескомпромиссной целеустремленности и фанатичной преданности спецназовскому делу. Какой же он на самом деле, наш первый спецназовец войск, Герой России, при жизни ставший для многих легендой?
О ДЕТСТВЕ
ПОКАЖИТЕ мне мужика, который в детстве, пацаном, не играл в войну, не ловил “шпионов”, не расквашивал носы “диверсантам”... То-то же. А если и найдете одного из тысячи, то что о таком инфантильном говорить.
Сколько Лысюк себя помнит, он всегда мечтал стать пограничником. Герой его детских снов и уличных игр — Карацупа. Книжки о “зеленых фуражках” зачитывал до дыр. В маленьком Сережке долго жила надежда, что отца переведут служить куда-нибудь поближе к границе: ведь родился он в семье военного. И хотя поколесили Лысюки немало — Забайкалье, Украина, Польша, опять Украина — на границу Сергей Иванович впервые попал уже много лет спустя со своим спецназом.
А мечте его так и не суждено было сбыться — после школы хотел поступать в пограничное училище, но не прошел медкомиссию. Не понравилась эскулапам, видите ли, его искривленная носовая перегородка. Решил идти во внутренние войска, все ближе к шпионам и диверсантам — это так он себя тогда успокаивал.
А нос ему свернули на ринге. Бокс он обожал, занимался с упоением, еще школьником стал кандидатом в мастера спорта. И нисколько не жалеет, что пришлось пожертвовать красотой ради звания чемпиона Центрального совета “Локомотив” среди молодежи.
— В школе, если честно, мы с наукой не были на «ты». Помимо физкультуры любимым моим предметом была химия. Вот тут на уроке я был само внимание. К тому времени у меня имелась небольшая подпольная лаборатория для изготовления всевозможных пиротехнических средств и взрывных устройств. Уже в седьмом классе я самостоятельно делал смесь. Естественно, никого и ничего я взрывать не собирался. Но эксперименты проводил, и довольно удачно. Родители не разделяли моей радости по этому поводу, и приходилось тщательно конспирировать лабораторию.
НЕ В ОБИДУ сегодняшним взводным и ротным будет сказано, но среди них вряд ли сыщется еще один Лысюк. Всю жизнь в армии у него были братские отношения с солдатами. Ведь поначалу не он их, а они его учили — своего большого, худющего, ушастого и малоопытного командира взвода. Учили рукопашке, акробатике. Ох и наполучал он тогда шишек от своих подчиненных, несмотря на свое звание кандидата в мастера спорта по боксу. И, между прочим, не видит в этом ничего зазорного: хочешь чего-то путевого достичь — учись.
— Я всегда к нормальному солдату обращался на «ты». А если подчиненный провинился, если он не был мне близок по духу, по трудолюбию и самоотдаче, я называл его на «вы», строго по уставу. Как любой человек, солдат сразу чувствовал отношение к себе командира и, если не глупый, делал выводы. Это нельзя было назвать панибратством, поскольку мы тогда были общностью людей, идущих к одной цели и заряженных одной идеей. Большинство солдат чувствовали, понимали это и никогда не переступали грань дозволенного.
А тех, кто все-таки эту грань переступал, быстро ставили на место, и чаще всего сами солдаты и сержанты.
По большому счету, такие отношения с подчиненными были только во взводе, которым командовал Сергей Иванович. И не потому, что он хороший и умный, а остальные — плохие. Просто Лысюк уже тогда знал, что спецназ, этот коллектив — его место в жизни, его жизнь. В других взводах командиры, так уж получилось, были в спецназе людьми временными. Они были нормальными офицерами, но одержимыми идеей создания спецназа их назвать трудно. Поэтому они как бы присутствовали при сем, делая свою работу, как положено по уставу, и не более того.
— Не думаю, что мои отношения с подчиненными были неправильными. Я ведь и позже, став ротным, потом комбатом, командиром отряда, не изменил себе. Солдат и сержантов называл братишками, к прапорщикам и офицерам обращался — брат. Между прочим, доставалось мне за это на совещаниях от тогдашнего командира полка, а позже и комдива Игоря Николаевича Рубцова: “Это не подразделение, а монастырь какой-то. У них там все братья”.
КОГДА Лысюка назначили командиром подразделения, многие (Сергей Иванович знал об этом, до него доходили разговоры из штабных коридоров) посчитали, что уж теперь рота наверняка завалится. Что у них, мол, порядка не будет, потому как привыкли они только самодеятельностью заниматься, вещи разные придумывать, о которых в уставе ни полслова. Но молодой командир и его подчиненные-единомышленники были уверены: солдат без дела — не солдат. В других подразделениях с утра и до вечера занимали бойцов строевой да хозработами. А в учебной роте специального назначения ввели культ занятий — ни один солдат не мог быть от них освобожден, какая бы причина, какие бы обстоятельства этому ни сопутствовали. Лысюк надеялся (да так оно и получилось на самом деле), что за счет этого дисциплина в роте будет на таком уровне, что к ним делегации ходить станут — опыт перенимать.
Случайно или нет, но именно в тот период в учебке спецназа сформировался коллектив, которому может позавидовать любой командир. Заместителем Лысюка по специальной подготовке стал Олег Луценко, великолепный офицер и человек, о котором трудно что-либо рассказать — его нужно знать. Прапорщиками-инструкторами в подразделении оставляли только тех из солдат и сержантов роты, кто не мыслил свою жизнь без коллектива, без спецназа, кто был воспитан на традициях УРСН — учебной роты специального назначения, прошел ее суровую школу. Виктор Путилов, Виктор Маспанов, Андрей Богданов, Геннадий Сычев, Владимир Кургин, Олег Шишов, Юрий Ваганов, Алексей Куликов, Вадим Кухар были настоящими профессионалами. Они пользовались у солдат огромным авторитетом, на них смотрели как на богов.
Эти люди были стержнем роты, носителями духа спецназа, той группой, которая формировала идеологию подразделения. И они действительно продолжили свою “самодеятельность”.
Первым делом была реализована идея учебного взвода. Всю молодежь, которая приходила в подразделение, они сводили в один взвод и проводили с ней до восьми часов занятий в день. Никаких нарядов, никаких хозяйственных работ. Одни занятия. Из учебного взвода бойцы приходили в боевые подразделения стопроцентно подготовленными к выполнению самых сложных задач. А чуть позже их “самодеятельность” прижилась во всех внутренних войсках.
— Мы выступили инициаторами утверждения нового распорядка дня для подразделений войскового спецназа. Прежде всего это утреннее занятие по физической подготовке — час рукопашного боя. Затем, как в свое время это делал Георгий Константинович Жуков, ввели обязательный сон. Хочет того солдат или нет, но после обеда он обязан был отдохнуть. День до предела насытили различными занятиями и тренировками — по огневой, тактической, физической подготовке. Все это было утверждено командиром части в распорядке дня нашего подразделения. И пусть кто-то называл это самодеятельностью, я двумя руками голосовал за нее. Мы ведь не к парадам готовились.
ЕГО КРЕЩЕНИЕМ в горячих точках стал Сумгаит. Лысюк в то время находился в отпуске, жена вот-вот должна была родить второго ребенка. Узнал, что часть подняли по тревоге, и прибежал в подразделение. Улетел в ту командировку, так и не получив внятного разрешения командиров. Все эти заварухи только начинались, и, зная семейные обстоятельства молодого ротного, никто из начальников, наверное, не хотел брать на себя ответственность.
Пробыли они в той командировке четыре месяца. Ну а потом пошли Ереван, Баку, далее, как говорится, везде...
— В горячих точках все в работе командира подчинено выполнению боевой задачи. Первое, что он должен, — обеспечить размещение личного состава и его автономное существование. Для спецназа это особенно важно. Второе — обеспечить безопасность своих подчиненных.
Когда они начали ездить в эти боевые командировки, то стали уделять подготовке спецназовской молодежи к обеспечению собственной безопасности повышенное внимание. Все занятия, тренировки максимально приближали к боевой обстановке. Ставили бойцов ночью в лесу охранять какой-либо объект, а сами посылали “диверсантов”. Создавали для солдат различные экстремальные ситуации и учили не только выживать, но и выполнять боевую задачу.
— Чувство страха... Конечно, приходилось испытывать. Это молодые ничего и никого не боятся. Это они уверены, что их никогда не убьют, что они будут жить вечно.
А когда приходит жизненный опыт, когда приобретаешь семью, когда отвечаешь не только за свою жизнь, а и в первую очередь за жизнь этих восемнадцатилетних пацанов... Но лучшее лекарство от страха — действие. И ты моментально забываешь о дрожащих коленках, когда начинаешь думать, как лучше сманеврировать, чтобы занять выгодное положение перед той же разъяренной толпой или ведущими по тебе огонь боевиками.
Хорошо помнит Лысюк и свой первый выстрел на поражение. Это было в Абхазии, где спецназовцы зачищали автомобильную дорогу Сухуми — Очамчира. Возле заминированного моста через небольшую речушку завязалась перестрелка между грузинами и абхазами. На мосту стояло пять или шесть машин, в том числе и бензовоз, из которого велся пулеметный огонь. Стреляли и по спецназовцам, причем достаточно прицельно. Лысюк взял снайперскую винтовку и сделал несколько выстрелов. Трудно сказать, попал ли. Результат стрельбы, как говорится, он не наблюдал. Но пулемет умолк.
— Вообще же в боевой обстановке никаких раздумий, никакого сожаления не испытываешь. По тебе стреляют, и ты ведешь в ответ огонь. Ведь мы открывали огонь только в крайнем случае, когда все другие средства воздействия уже исчерпаны и не дали результата.
СЕГОДНЯ наши специалисты контртеррора утверждают: операция в сухумском изоляторе временного содержания не имеет аналогов в отечественной практике применения подразделений спецназа для освобождения захваченных бандитами заложников и тюремных учреждений. Особо памятна та операция и Сергею Ивановичу Лысюку, хотя в те жаркие дни августа 90-го он и его подчиненные меньше всего думали о славе участников беспрецедентного по объекту атаки штурма и, готовясь к схватке с матерыми рецидивистами, не тратили лишних слов, помня свой девиз: “Лучший вид слова — это дело!”
Планировали операцию коллективными усилиями — комбат “витязей” Сергей Лысюк, начштаба Сергей Житихин, заместитель по спецподготовке Виктор Путилов, от группы “А” КГБ СССР — офицеры Михаил Максимов, Александр Михайлов и Виктор Лутцев. Замысел родился отличный: работать одновременно тремя группами. Первая берет транспортное средство, которое потребовал главарь банды, захватившей заложников. Вторая и третья врываются в здание и обезоруживают находящихся там бандитов. Ну а в деталях — дело техники.
Лысюк возглавил вторую группу из офицеров, прапорщиков и солдат “Витязя”, задача которой — прорваться в ИВС через запасной вход с торца здания. Ее-то и ждал самый крутой сюрприз во всей операции. Когда мощные взрывы сорвали с петель входную дверь, за ней оказалась еще одна — решетчатая. И тоже, будь она трижды неладна, запертая изнутри. За ней — баррикада из мебели.
— Группе — отход! — крикнул Лысюк. — Саперам — взорвать решетку!
Хорошо, что Путилов прихватил с собой запасные заряды. Минута, другая — и решетки как не бывало. А вот на баррикаду тротиловой мощи не хватило.
Вынужденную заминку при проникновении в здание компенсировали после подрыва решетчатой двери мощностью и стремительностью атаки. Не задержали лысюковцев ни полутораметровая баррикада из мебели, перегородившая проход, ни выстрелы с противоположного конца коридора. Дабы остудить горячие головы бандитов, забросили им полтора десятка свето-шумовых изделий. Ну а дальше пошла, как говорят профи, конкретная работа. В полный контакт.
Движение группы по коридору в клубах дыма и пыли напоминало неукротимый шквал, смерч, аккумулирующий в себе энергию, способную даже на расстоянии парализовать злую волю. Рядовых бойцов заряжал пример комбата Сергея Лысюка, который первым пошел на захват вооруженных уголовников.
А те, калачи тертые, между прочим, подготовились к обороне очень даже серьезно.
У окон были расставлены стволы, на каждой позиции находился запас патронов. Но “витязи” прошли семидесятиметровый коридор на одном дыхании. И, затолкав нейтрализованных зеков в камеры, в таком же темпе захватили второй этаж.
Отлично поработали и “альфовцы”. Их спецназовская техника — высший пилотаж.
Ей, группе “А”, и отдаст потом пресса лавры победителей, оставив “витязей” в тени, хотя все трудности, весь риск при проведении штурма оба подразделения, действуя плечом к плечу, поделили фифти-фифти.
— Пусть кто-то наверху делит лавры, определяет приоритеты, а для нас самое важное — крепить сплоченность наших подразделений, развивать те традиции сотрудничества и взаимопонимания, которые зародились у нас в Сухуми и других горячих точках.
Хорошие слова. В них — весь Лысюк.
— Я С ДЕТСТВА трепетно отношусь к оружию. После окончания школы даже устроился на оружейную базу слесарем по ремонту стрелкового оружия.
Некоторые считают, что носить оружие — какая-то маниакальная привычка. Ничего подобного! У женщин веками подсознательно выработалась любовь к украшениям, а у мужчин — к оружию. Обже элемент культуры мужчины. Только по тому, как человек берет в руки пистолет или автомат, о нем уже можно многое сказать.
ДОЛГОЕ время Лысюк и его подчиненные не думали о политике, а молча делали свое дело — шли на заточки и ножи, под бандитские пули. Главное для них было выполнить приказ — так уж были воспитаны.
Когда отменили цензуру и стали писать о белых пятнах, первое, что глубоко потрясло Сергея Ивановича, — история с расстрелом царской семьи. Он до сих пор не может понять, при чем были семья Николая II, его дети, его ребенок-инвалид.
— Позже, после октября девяносто третьего, после Чечни, я понял, что политика — грязное дело. Многие люди, к сожалению, идут к власти не для того, чтобы сделать что-то для других, принести пользу стране, народу, а чтобы достичь личных благ. И первую чеченскую войну проиграла не армия, проиграли политики.
Да, спецназовец должен разбираться в политике. Но в первую очередь он должен выпецназ должен уметь профессионально выполнить поставленную перед ним задачу, а политики должны думать, с какой целью использовать профессионализм спецназа. Для кровавых разборок за власть или для борьбы с преступностью, коррупцией, терроризмом.
СО СВОЕЙ холостяцкой жизнью Лысюк покончил, как он считает, вовремя, в двадцать восемь лет. Жена Наталья родом из Краснодара. А познакомились они в Днепропетровске, у постамента с легендарным танком Великой Отечественной Т-34. И было это 23 февраля... Ну как тут уйдешь от судьбы военной.
Наталья, идейная, убежденная жена спецназовца, стойко переносила все тяготы, связанные со службой мужа. Ради семьи, ради воспитания сына и дочери она пожертвовала своей карьерой. А ведь она очень талантливый человек, закончила на “отлично” престижный вуз, по профессии — инженер-технолог общественного питания.
— Я ни разу не слышал от нее ни слова упрека. За что ей очень благодарен. Считаю Наталью самой красивой женщиной, которую встречал, и лучшей женой, которая только может быть.
Всем, что связано с семейными делами, у них командует жена — и воспитанием детей, и бюджетом, и ремонтом квартиры. Наталья — хозяйка в доме. Да и не претендовал Сергей Иванович на лидирующую роль в семейных делах, особенно что касается бюджета, поскольку во время холостяцкой жизни зарплата у него заканчивалась уже недели через полторы.
— В женщинах я ценю как раз те качества, которые присущи моей жене. Это прежде всего понимание тех проблем, решением которых занимается муж. Наталья понимала, что для меня служба в спецназе — дело жизни. Она могла ждать, умела ждать. Терпение для жены офицера едва ли не главное качество.
После командировок, как правило, все офицеры и прапорщики со своими семьями собирались у Сергея и Натальи Лысюков. Обсуждали дела, обмывали награды. Лысюк убежден — офицерские жены должны вместе с мужьями радоваться их успехам и удачам, как они делят с ними все трудности и тяготы.
— У МЕНЯ достаточно много друзей. Дружба — это прежде всего взаимное уважение и взаимные неписаные обязательства одного перед другим. Глубокая порядочность и преданность друг другу.
Предательства Лысюк не терпит. Нео были случаи, когда и его предавали. Сергей Иванович считает, что по большому счету в жизни не сделал ничего такого, чтобы кто-то считал его своим врагом. Всегда готов человеку дать во сто крат больше, если видит, что он порядочный, что он с душой относится к делу. И терпеть не может лицемеров, врунов, людей, которые не отвечают за свои поступки и свои слова.
ОДНАЖДЫ, десятилетним пацаном, он подсмотрел, в каком месте дед хранит свой табак. С горем пополам смастерил самокрутку... И подумал: глупые люди, чего это они такую гадость курят. С тех пор к сигаретам не прикасается. Хотя к табачному дыму относится спокойно, иначе бы пришлось пропустить много интересного и полезного. Ведь серьезные дела обсуждаются долго, и крайне редко принимаются важные решения без пары пачек выкуренных сигарет.
— Не особый любитель я и выпить. Лет до двадцати шести я даже вкуса шампанского не знал. Позже, когда начались боевые операции, приходилось стресс снимать. Но я не получаю удовольствия от выпитого спиртного. Редко могу позволить себе хорошего коньяку или сухого вина.
Хотя любит посидеть за хорошим столом в кругу друзей, в компании интересных собеседников. Он получает удовольствие от общения, а не от долгих застолий с тостами да хвалебными речами. Терпеть не может официальных приемов.
В ДЕВЯНОСТО первом, когда за забором замигали огни казино и баров, глаза стали разбегаться от обилия иномарок, на спецназ накатила первая волна увольнений офицеров и прапорщиков. Трудно давать оценку — у кого-то было трудное материальное положение, у кого-то жизненные ориентиры менялись. Бог им судья. Лысюк справедливо считал и считает, что в спецназе должен служить только тот, кто хочет. Никого из уходивших остаться он не уговаривал. Ушло тогда человек десять-пятнадцать. На смену им пришла новая волна офицеров и прапорщиков, которые показали себя очень даже неплохо и не посрамили чести спецназа.
— Сам я ушел из “Витязя” не по собственной воле. Но так уж получилось. Уволился по состоянию здоровья. Вышло так, что сам я никогда к докторам не обращался, но пару раз в их руки попадал. Первый — в семьдесят девятом году с диагнозом: сильнейшее физическое истощение организма. Готовились мы к ответственным показательным занятиям и около месяца дневали и ночевали в подразделении. В то время я еще холостяковал — и поесть некогда, и расслабиться не с кем. Все это и сказалось. Второй раз врачам попался после контузии, полученной при штурме сухумского изолятора. Поэтому в девяносто четвертом, когда в третий раз на меня доктора глаз положили, я не стал испытывать судьбу дальше.
Но и после своего увольнения он стремится не терять связи со спецназом, приносить ему пользу. Поэтому вместе с единомышленниками создали общественную организацию, которая называется “Братство “краповых беретов” “Витязь”, поддерживают идейно, материально, профессионально дело спецназа.
Одна из главных задач организации — оказание помощи в трудоустройстве братишкам, закончившим службу. Недавно, к примеру, открыли магазин военной атрибутики, куда трудоустраивают ребят, которые в ходе службы получили инвалидность. Есть немало и других планов.
— Мы всячески будем поддерживать профессионализм спецназа, его дух и традиции, верность краповому берету.
Так что и по духу, и по жизни Лысюк был и остается спецназовцем.
— В МОЕМ представлении спецназ должен быть высокопрофессиональным и не нищим, бойцы закончили курс подготовки по нашей методике, прошли стажировку и несут службу по контракту — три, пять, десять лет. Отслужил — получи приличные льготы. Нужна мощная социальная база, поддержка государства. А оно сегодня не может дать квартиру офицеру, что уж тут говорить о контрактниках. У профессионала-спецназовца сегодня денежное довольствие должно быть такое, чтобы он имел возможность получить беспроцентную ссуду, построить себе дом, купить квартиру. Тогда у командиров будут не только дисциплинарные, но и материальные меры воздейстных.
И собирать профессионалов нужно по всей стране. У нас же как: если у тебя нет московской прописки, значит, у тебя проблемы. А ведь тот же снайпер — человек от Бога. Настоящего снайпера можно выбрать одного из нескольких тысяч. Так же, как и настоящего сапера, штурмовика — с учетом психологических характеристик, темперамента и прочих качеств, присущих специалистам той или иной спецназовской профессии. Ими должны руководить командиры — настоящие профессионалы, офицеры высочайшей квалификации, прошедшие огонь, воду и медные трубы... Так, все, хватит. Это моя больная тема, и об этом могу говорить сутками. В одном я уверен: рано или поздно спецназ станет таким.
Лысюк Сергей Иванович - командующий расстрелом в Останкино 3 октября 1993 года Убийца среди нас October 4th, 2012
В связи с 19-летием расстрела в Останкино хочу напомнить кто именно командовал расстрелом, отдавал приказ открыть огонь. Это был Лысюк Сергей Иванович в то время командующий спецподразделением "Витязь".
У Останкино собрался народ, чтобы потребовать эфира на телевидении, Лысюк отдал приказ открыть по ним огонь. За осуществлённый расстрел Сергей Иванович был награждён звездой Героя России (ссылка). Расстреливали кого попало, стреляли куда попало в том числе и в случайных прохожих. Сухие строчки сводки погибших:
Евдокимов Юрий Александрович, 1967 г.р. (26 лет)Мимо просто проезжал человек на машине - его застрелили.Убит в ночь с 3 на 4 октября 1993 года у телецентра "Останкино". Ехал на машине, был обстрелян БТРом. Огнестрельное пулевое ранение в голову из крупнокалиберного пулемета, через лобовое стекло автомобиля.
Проживал в г. Москве.
Расследования осуществлённых Лысюком убийств не было, суда не было. Лысюк до сих пор разгуливает на свободе и не понёс никакого наказания. Присмотритесь, быть может он ваш сосед по дому или даче.
Более того, в Лысюке не видно ни тени раскаяния, он стал телезвездой и охотно рассказывает как убивал людей в 1993-ем. Вот можете посмотреть в 0:59:40 он сам говорит, что дал команду на открытие огня.
http://youtu.be/qt_rdO1cWP4
Чисто психологически мне не понятно, как можно убить столько народу причём ни в чём не виновного и нисколько этого не стесняться, а ещё переться на телевидение и всем об этом рассказывать. Аморальность происходящего просто запредельная... Понимает ли он, что его ждёт ад? Или такие предпочитают быть атеистами?
На настоящий момент Лысюк всячески обласкан властью. Работает помощником первого зама председателя Совета Федерации Торшина (ссылка). Является деканом факультета Подготовки специалистов для профессий высокой степени риска (ссылка). Повышен до полковника, получил орден за заслуги перед Отечеством четвёртой степени неопубликованным указом президента (ссылка).
Несколько лет назад был скандал, когда на базе подготовки Витязя было обнаружено, что фотографии отравленного в Лондоне противника Путина Александра Литвиненко используются в качестве мишеней для стрельбы.
Слева сзади прострелянное фото Литвиненко, в центре - Сергей Миронов, справа - тот самый неугомонный Лысюк Сергей Иванович. Он собственно и руководит этим центром. По прежнему в строю и похоже тренируется расстреливать тех кому не нравится Путин. Чьи фотографии в качестве мишеней используют сейчас в его центре? Фотографии Навального, Удальцов, Лимонова, Гудкова, Немцова и других?
Думаете он будет сомневаться, если ему поручат расстрелять Марш миллионов или митинги по 31-ым? Ведь он уже расстреливал, он замазан кровью поэтому власть на него вполне может положиться. Вот на таких вот лысюках и держится диктатура.
На митингах часто орут со сцены, что не забудем и не простим. Это просто трепотня. Так и кричите им в ответ: "Лысюку забыли! Лысюку простили!" Потому, что никто даже не пытается потребовать чтобы его судили за расстрел, никто даже не говорит об этом. Поэтому если вы как и я считаете, что ни один массовый убийца не должен оставаться без наказания, требуйте и от власти и от оппозиции чтобы Лысюка судили, рассказывайте об этом другим, чтобы знали все. А самому Лысюку хочется пожелать крепкого здоровья, чтобы он таки дожил до того времени когда суд вынесет ему заслуженный приговор.