Валерий брюсов. Под мертвой луною
Спрятать опции
Начало
Установить закладку
+
Настройки
Размер шрифта:
14
| 16
| 18
| 20
| 22
| 24
Ширина текста:
50% |
60% |
70% |
80% |
90% |
100%
Шрифт:
Цвет текста:
Установить
Цвет фона:
Установить
Сбросить настройки
+ ОглавлениеJUVENILIA
1892 – 1894
Пролог
Первые мечты
Новые грезы
Лирические поэмы
CHEFS D"ŒUVRE
1894 – 1896
Стихи о любви
Криптомерии
Холм покинутых святынь
Будни
Лирические поэмы
ME EUM ESSE
1896 – 1897
Новые Заветы
Видения
Мгновения
Скитания
Ненужная любовь
Веянье смерти
В пути
Завершение
Лирические поэмы
TERTIA VIGTLIA
1898 – 1901
Возвращение
Любимцы веков
У моря
Крым 1898 – 1899 г.
Ревель (Катериненталь) 1900 г.
В стенах
Еще сказка
Милая правда
Близким
Книжка для детей
Из дневника
Прозрения
Лирические поэмы
URBI ET ORBI
1901 – I903
Вступления
Песни
Баллады
Думы
Элегии
Сонеты и терцины
Картины
Антология
Оды и послания
Лирические поэмы
STEPHANOS
1904 – 1905
Посвящение
Вечеровые песни
На Сайме
Правда вечная кумиров
Из ада изведенные
Мгновения
Повседневность
Современность
Лирические поэмы
Все напевы
1906 – 1909
Поэту
Близкой
Элегии и буколики
Вечеровые песни
На Гранитах
В поле
Мгновения
Эротика
Мертвая любовь
Обреченный
Сонаты
Надписи к гравюрам
Видения
Женщины
В городе
Оды и послания
Правда вечная кумиров
Приветствия
Современность
Послания
Заключение
Зеркало теней
1909 -1912
На груди земной
Объятия снов
Неизъяснимы наслажденья
Под мертвой луною
Родные степи
Страсти сны
Слова тоскующей любви
Жизни мгновения
По торжищам
Милое воспоминание
Святое ремесло
Властительные тени
Грядущему привет
Для всех
Семь цветов радуги
1912 – 1915
Оранжевый
Зеленый
Красный
Желтый
Синий
Голубой
Фиолетовый
Девятая камена
1915 -1917
Наедине с собой
В дни красных знамен
Пред зрелищем войны
В Армении
Меж прошлым и будущим
В стране мечты
В действительности
В родных полях
Ночью
Близ милых уст
Над вечной тайной
В альбомах
Сны человечества
[Песни первобытных племен]
[Отзвуки Атлантиды]
Египет
Ассирия
Эллада
Из Александрийской антологии
Индия
Персия
Япония
Индокитай
Арабы
Армения
Скандинавия
Европейское средневековье
Испания
Франция XV-XVI вв.
Италия эпохи Возрождения
Англия
Германия
Франция XVII-XVIII вв.
Латыши
Романтизм
Романтические баллады
Дополнение
Последние мечты
1917-1919
Душа истаивает...
Жить на воле...
Единое счастье – работа!
Образы святые
Это все – кошмар!
Маленькие дети
Сонеты
В такие дни
1919-1920
В зареве пожара
Над мировым костром
Шаги Афродиты
Завес веков
Приветствия
А здесь, в уме...
Миг
1920-1921
Кругозор
Из прежде в теперь
Просверк
Тень света
Дом видений
Дали
1922
Века и пространства
Минуты
Чуть сквозь улыбку
Стихи о голоде
Меа
1922 – 1924
В наши дни
В мировом масштабе
В деревне
Из книг
Мысленно
Наедине с собой
Бреды
Стихотворения, не включавшиеся В. Я. Брюсовым в сборники
1891-1924
Поэзия
Поэзия
При посылке П. Верлену перевода «Романсов без слов»
Тема предчувствий
Кучи свезенного снега
В библиотеке
Ранняя весна
Спинозианы
«Я часто размышлял о сущности вещей...»
К ветрам
Два мака
Весталка
Слишком
Охота за кабаном
А. М. Добролюбову
Стихи о любви
Подземные растения
(Лилейно-сосновый сонет)
К солнцу
Песня
Однострочные стихотворения
Эпиталама
«Сквозь разноцветные стекла закат...»
Я люблю другого
Летний праздник
К прошлому
«В последний раз пропел петух...»
Поликрат
«Твои стихи – как луч случайный...»
Весенняя поэма
Вступления к поэме «Атлантида»
Отрывок
Пифия
Полнолуние
Встреча
Сестре
К Бальмонту
Перепевы Бальмонта
Сонет, посвященный поэту П. Д. Бутурлину
Рондо
Дома
На заданную тему у Случевского
Сонет о поэте
Железный путь
За пределами сказок
Матери на именины
Из детской книжки
За городом
Мона Лиза
Братья бездомные
«Над бредом наших разных ликов...»
Орфей
Сфинкс
«Скорпиону» и «Грифу»
Максимилиану Шику
К народу
Весы качнулись
Близким
Предание
Плач Лаодамии
Под утро
Остров
Нить
Балаганы
Жигули
Сходные решения
У вагонного окна
Я и кот
Кладбище
Ветреный вечер
Вечер в поле
Одинокая ель
Рабы
«Любовь, как властный недруг, вяжет...»
Ребенок
Сонет
«День красочный, день ярко-пестрый...»
Эллису
Листок, спрятанный в коре
Последний путь...
Всхождение
Два врага
Больше никогда
Германия
Отрывки
Семейная картинка
Аллегория
Витраж – триптих
Майский дождь
Польша есть!
В ответ Эдуарду Слонскому
Завет Святослава
К стальным птицам
Зов старинный
Загробный призыв
В альбом
Все краски радуги
<Из Венка сонетов>
«С волнением касаюсь я пера...»
«Пришли рассеяния годы...»
Верные лире
Лев и свинья
Басня по Ф. Достоевскому
Молитва
Баллада
Вечерние пеоны
Римляне в Китае
166 г. Н. А.
После неудачи
Одной из первых книг, выпущенных книгоиздательством "Скорпион", стал сборник Брюсова "Tertia vigilia" ("Третья стража"). "Любимцы веков" - так назвал Брюсов один из основных разделов книги. Этот заголовок или близкие ему будут встречаться не раз в его последующих сборниках, практически в каждом из них будет раздел или цикл стихотворений, посвященных истории. В "Третьей страже" перед нами проходят древняя Ассирия, Двуречье, Египет, Греция, Рим, европейское средневековье и Возрождение, первые века отечественной истории и относительно близкое по времени событие - наполеоновская эпопея. Под пером поэта возникают и реальные исторические лица, и герои мифов, безымянные персонажи разных эпох, долженствующие выразить характерные черты своего времени. Все эти стихи меньше всего напоминают
Всех героев Брюсова объединяет одно свойство - ясность и определенность характера, дерзновенность мысли, преданность избранному пути, страстность служения своему призванию и своему историческому предназначению. И ассирийский царь-завоеватель, и безымянный халдейский пастух, который "первый начертал пути своих планет", и Данте, "веривший в величие людей", и все остальные его герои - разрушители и созидатели - при всей несовместимости и, по существу, противоположности своих поступков, все они прежде всего деятельны. Брюсова привлекает сила ума и духа этих людей, дарующая им возможность встать над сиюминутными будничными заботами и мелкими страстями, открыть неведомое, повести мир к новым рубежам. В них читается тоска автора по героическому. Правда, герои Брюсова всегда одиноки, ими движет Рок, или личная жажда познания, или страсть к власти. Никому из них не свойственно чувство служения людям, никто не идет на самопожертвование, но в то же время сила и страстность их характеров, устремленность к единой цели неолько поднимают их над заурядностью, но как бы фокусируют в них силовое поле истории.
Возможно, ощущение разъединенности героев с людьми их времени, их отчужденность приводили Брюсова к излишней картинности, определенной риторичности и холодности в некоторых из этих стихов. Тонко почувствовав эту особенность исторических картин Брюсова, Горький писал в рецензии на "Третью стражу", что Брюсов "во всех стихотворениях этого цикла напоминает почему-то о благополучно здравствующем французском академике-поэте Хозе Марии Эредиа"". Сравнивая Брюсова с поэтом-парнасцем Эредиа, Горький намекал на определенную "отстраненность" Брюсова от геров, холодность его красок, некоторую музейную глянцевитость и картинную экзотичность его героев. Не соглашаясь с критикой Горького, Брюсов писал ему: "...отличие их от сонетов Эредиа важное. У того все изображено со стороны, а у меня везде - и в Скифах, и в Ассаргадоне, и в Данте - везде мое "я". Право же, дьявольская разница!".
В этом споре правда была все же на стороне Горького. Брюсовское "я" действительно очень ощутимо во многих его стихах, но, декларируя свою близосьб к разным героям истории, Брюсов, по существу, оставался безразличен к самому существу их дела.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих, -
заявлял он в программном для этого сборника стихотворении "Я". Это поклонение "всем богам" и оборачивалось бесстрастием, а иногда и сухой риторикой.
Но одну из самых замечательных и отличительных черт этого сборника составляют мажорный тон и оптимистическая убежденность Брюсова в грядущем свете, в обновлении мира.
Похожие рефераты:
Основоположник русского символизма Валерия Яковлевич Брюсов(1873-1924) в одной из своих работ дал убедительный ответ словам П.И. Вейнберга, будто бы большие поэты крайне редко и неохотно обращались к воссазданию на своем языке произведений чужой литературы. Речь идет об известной статье “Фиа...
Мне кажется, что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от основного потока “серебряного века”. И сам он как личность резко отличается от современных ему поэтов. Он весь городской, кубообразный, жесткий, с хитринкой, очень волевой человек.
Брюсов Валерий Яковлевич 13.12.1873 - 09.10.1924 биография Брюсов Валерий Яковлевич родился 1 (13) декабря 1873 года. Родился в купеческой семье. Дед со стороны отца - купец из бывших крепостных, а дед со стороны матери поэт - самоучка А. Я. Бакулин. Отец увлекался литературой и естественными...
Поэзия Брюсова. Новые идеи и мотивы в поэзии. Стихотворение "Ночью" и его анализ.
“Кругом тонула Россия Блока”, - именно так писал в поэме “Хорошо” Маяковский, говоря о явлении, которого ни до, ни после не было. Россия для Блока не просто тема, это целый мир, наделенный своими чертами, заполненный особыми образами и символами.
Андрей Белый - русский писатель, теоретик символизма. Родился в Москве 14(26) октября 1880 года. Его настоящее имя Борис Николаевич Бугаев. Он принадлежал к символистам «младшего» поколения. Неисчерпаемой мечте старших символистов Андрей противопоставил активное стремление к «последнему бою» - «рев...
Кончался XIX век, "золотой век" русской литературы, началось XX столетие. Это переломное время вошло в историю под красивым именем "серебряного века". Он породил великий взлет русской культуры и стал началом ее трагического падения.
Все литературное наследие поэта воплощает в себе парадоксальное сочетание поэтического таланта и аналитизма ученого.
В 900-х гг. в буржуазной литературе возникают попытки преодолеть упадочный декадентский импрессионизм. В частности Брюсов в 900-х гг. подхватывает и развивает те тенденции буржуазной активизации и агрессивности, которые наметились в декадентстве 90-х.
Чеканный, сжатый, твердый, словно кованый стих, скульптурно выпуклая четкость образов, краткая, стремящаяся к афоризму фраза - это все несомненно бросается в глаза читателю, даже впервые взявшему в руки книгу Брюсова.
При всей ангажированности и тяготении к неисторичной ревизии собственных более ранних оценок символистов (творчества К.Бальмонта, например) он стремится все же к максимально возможной тогда объективности.
Брюсов, Бальмонт.
Он был по складу характера упорным тружеником, равно сочетающим в себе тонкую лиричность поэта и холодную рассудочность ученого, причем ученого уже нового, двадцатого, века, осваивающего области знаний, неведомые в веке девятнадцатом.
БРЮСОВ, ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1873–1924), русский поэт-символист, прозаик, переводчик, критик, литературовед. Глава московской ветви символизма .
Родился 1 декабря 1873 в Москве в купеческой семье. Дед с материнской стороны А.Я.Бакулин был поэтом-самоучкой. Отец Брюсова, сын разбогатевшего крестьянина, занимался самообразованием, слушал лекции в Петровской сельскохозяйственной академии, любил читать и сам пробовал заниматься литературой. Свое творческое становление Брюсов подробно описал в автобиографии (Из моей жизни ). В 1885 в возрасте 11 лет он поступил во 2-й класс гимназии. По собственному признанию, рано начал сочинять, но к поэзии обратился только в гимназии под влиянием однокашников. Вместе они стали издавать рукописный журнал «Начало». Тогда же Брюсов начал читать русскую литературу «от Пушкина и Лермонтова , через Тургенева , Толстого , Достоевского , до Лескова ...» (до того он увлекался историей и естественными науками). Первые стихотворные опыты Брюсова были вдохновлены Н.А.Некрасовым , а позже М.Ю.Лермонтовым и популярным в то время С.Я.Надсоном, сочетавшим гражданские мотивы с романтическим духом. Вслед за Началом Брюсов, уже в одиночку, выпускает рукописный «Листок V класса», посвятив его не литературе, а политике и сатире на гимназическую жизнь. Это стало причиной исключения Брюсова из гимназии.
Осенью 1890 поступает в 6-й класс другой гимназии, где увлеченно занимается математикой, изучает философию (Канта ,Шопенгауэра , особенно Спинозы). Его литературные интересы становятся более разнообразными. Он заново перечитывает Пушкина, но восхищается и «новыми» поэтами, Д.С.Мережковским и К.М.Фофановым . В это же время впервые знакомится с поэзией французских символистов П.Верлена , А.Рембо и С.Малларме , которые определят в дальнейшем его литературные вкусы. Он начинает переводить символистов и подражать им. Символистская поэзия стала для Брюсова «целым откровением: не будучи знаком с западно-европейской литературой последнего полустолетия», он «только из их стихов понял, как далеко ушла поэзия от творчества романтиков» (там же). Брюсов посвящает себя служению «новому искусству» и записывает в дневнике: «Что ни говорить... будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!».
В 1893 Брюсов поступил на историко-филологический факультет Московского университета, сперва на отделение классической филологии, а затем на историческое. В университете, кроме классических дисциплин, изучал философию (в частности, теорию познания Г.В.Лейбница , повлиявшую в дальнейшем на его эстетические взгляды).
В 1893 вышла статья Д.С.Мережковского О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы , ставшая манифестом русского символизма. В 1894–1895 Брюсов вместе с другом А.Л.Миропольским выпустил три сборника Русские символисты . Это трехчастная антология, составленная из переводов (поэзии П.Верлена, А.Рембо, С.Малларме, М.Метерлинка , А.Э.По , Лорана Тальяда) и подражаний. Подражание в данном случае не было простым эпигонством, оно позволяло осваивать новый поэтический язык, прививать формальные новшества западных образцов русскому стиху. При этом Брюсов замаскировал свои опыты несколькими псевдонимами: каждый представлял особый темперамент и особое ответвление «нового искусства». Стихотворение Осеннее чувство (Гаснут розовые краски в бледном отблеске луны... ) варьировало мотивы Малларме и Бодлера, Самоуверенность (Золотистые феи в атласном саду... ) играло метафорами на манер Рембо, а Творчество (Фиолетовые руки на эмалевой стене... ) было примером «утаивания», характерного для «суггестивной» поэзии и т.д. Сборники должны были создать иллюзию существования целого направления символистской поэзии в России. Несмотря на слабость большинства стихотворений, мистификация удалась. Русские символисты подверглись яростной критике, что создало его авторам скандальную славу. Символизм в России был признан существующим. Но Брюсова окрестили «декадентом», и на целых пять лет журналы оказались для него закрыты.
Одновременно с третьим выпуском Русских символистов Брюсов опубликовал первую книгу своих стихов Chefs d"oeuvre (Шедевры , 1895). В 1896 выпустил вторую книгу стихов Me eum esse (Это – я , датировано 1897). В этих книгах, несмотря на их эпатажность, уже видны основные приемы творчества Брюсова: лейтмотивы, самоцитаты и повтор названий; объединение стихотворений в циклы для их тематической организации; игра культурными ассоциациями, когда образ творится за счет уже известных, привычных читателю образов и форм. Появились в них и темы, которые Брюсов будет развивать в последующих книгах: тема поэта и поэзии; тема современного города, впервые зазвучавшая у Бодлера; тема личности и истории; «декадентские» мотивы смерти и любви как губительной страсти; лирические пейзажные зарисовки в духе романтиков, с одной стороны, и Верлена, с другой.
Книга Tertia Vigilia (Третья стража , 1900), третий поэтический сборник Брюсова, принесла ему признание и обозначила начало его творческой зрелости. Варьируя намеченные в предыдущих книгах мотивы, Брюсов изменил акценты. Третья стража начинается (после программного пролога Возвращение ) циклом Любимцы веков , посвященным истории и месту личности в ней. Сборник Chefs d"oeuvre открывался подциклом Полдень Явы из цикла Стихи о любви , пронизанным декадентскими настроениями, атмосферой душной эротики. В сборнике Me eum esse за прологом (Новые заветы ), где речь шла о новых поэтических задачах автора, следовал цикл Видения , в котором, подключая контекст поэзии Бодлера и Малларме, Брюсов решал проблему соотношения земной жизни и небесного идеала. В Любимцах веков и в подобных циклах из других сборников (Баллады в Urbi et Orbi ; Правда вечная кумиров в Stephanos ; Правда вечная кумиров и Приветствия в книге Все Напевы ; Властительные тени в Зеркале Теней и т.д.) Брюсов-поэт говорил от лица исторических персонажей, героев древнегреческой и библейской мифологии, обобщенных героев, символизирующих определенную эпоху. Таким образом, по собственному выражению, он творил «храм всем богам, дню и ночи, и Христу, и Адонису, и демонам» (из письма И.И.Ореусу-Коневскому 15 марта 1899). Свободное отношение Брюсова к наследию веков, к мифологиям и религиям позволяло ему, смешивая их, создавать единую систему культурных знаков, где отдельные «портреты» призваны были символизировать непрерывность, единство культуры и диалогичность времени. При этом само движение временного потока оказывалось возможным благодаря усилиям отдельной воли, сильной и яркой личности.
Два следующих сборника, Urbi et orbi (Городу и миру , 1903) и Stephanos (Венок , 1905) вводят бытовые и гражданские мотивы в поэзию Брюсова. По-новому определяется и его взгляд на творчество. В Urbi et orbi в стихотворениях Работа и В ответ (цикл Вступления ) Брюсов в противовес идее спонтанности, «стихийности» поэтического акта, популярной среди символистов, утверждал необходимость сознательной работы над стихом. Он сравнивал поэтическую мечту с волом, а поэта с ее погонщиком. Не случайно обратился он и к теме ежедневного труда, продолжавшей тему города: Здравствуй, жизни повседневной / Грубо кованная речь! / Я хочу изведать тайны, / Жизни мудрой и простой, / Все пути необычайны. / Путь труда, как путь иной… (Работа ). Новый поэтический предмет требовал нового языка. Стихотворения Фабричная , Сборщиков , Девичья и др. из цикла Песни окрашены разговорными интонациями и фольклорным звучанием. В Stephanos поэт еще пристальнее вгляделся в реальность. Цикл Современность посвящен событиям русско-японской войны и первой русской революции. Книга Urbi et orbi произвела сильное впечатление на современников, в частности, на молодого А.Блока . А апокалипсическое видение поэмы Конь Блед (Stephanos ) было созвучно настроениям «младших» символистов. Однако эти новые темы не стали определяющими для Брюсова, они вошли в его поэзию наравне с уже существующими.
К этому моменту Брюсов – уже признанный «вождь» московских символистов, глава издательства «Скорпион», редактор журнала «Весы» (см. ВЕСЫ). Он был известен не только как поэт, но и как критик, переводчик (Ш.Бодлера, П.Верлена, М.Метерлинка, Э.Верхарна , Р.Гиля и др.), теоретик перевода (Фиалки в тигеле , 1905).
В 1907–1908 в журнале «Весы» публиковался его роман Огненный ангел . Это яркий пример символистской прозы, где сквозь исторический план Германии 16 в. проглядывают конфликты, характерные для начала 20 в., исследуются сознание и подсознание современника, но в то же время поднимаются проблемы природы зла в мире, возможности спасения для человека и сохранения собственного «я». После закрытия «Весов» Брюсов в 1910–1912 заведовал литературно-критическим отделом журнала «Русское богатство», печатал статьи в новом символистском журнале «Аполлон» . Брюсов выступил и как драматург: ему принадлежат драма Земля (1904, опубл. 1907), «психодрама» Путник (1911), трагедия Протесилай умерший (1913).
Важен вклад Брюсова в теоретическое обоснование символизма и творчества в целом. Начиная с брошюры О искусстве (1899) и статьи Истины. Начала и намеки. (1901), он постоянно развивал свою эстетическую теорию. От представления об искусстве как средстве общения он пришел к идее искусства как «постижения мира иными, не рассудочными путями» (Ключи тайн , 1904; Священная жертва , 1905). Однако «постижение тайн» Брюсов не связывал с мистикой, чем противопоставил себя многим символистам. В статье «О речи рабской», в защиту поэзии (1910) он выступил с критикой «младших» символистов, считавших поэзию формой «теургизма», религиозного служения. Брюсов же провозглашал искусство (и в частности, символизм) сферой свободного взаимодействия смыслов, не подчиненной ни науке, ни общественности, ни религии.
Из поэтических сборников в эти годы вышли Все напевы (1909), Зеркало теней (1912), Семь цветов радуги (1916), готовилась к печати Девятая камена Поэтическое качество этих книг уступает более ранним сборникам, хотя автору еще казалось, что он находится в творческом поиске. Новые темы принесла Первая мировая война и связанный с ней патриотический подъем. Затем, побывав на фронте в качестве военного корреспондента и увидев реальность войны, Брюсов убедился в ее бессмысленности и создал ряд антивоенных стихотворений, не имевших, впрочем, большого резонанса. Более значимым гражданским поступком Брюсова стал выпуск антологии армянской поэзии (1916) в тот момент, когда армянский народ подвергся жестокому геноциду. Брюсов выступил как переводчик и редактор тома, побывал в Ереване и встретился с армянскими писателями. Был удостоен звания народного поэта Армении. С 1962 в Ереване проводятся филологические Брюсовские чтения.
Октябрьская революция явилась для Брюсова важным поворотом как в жизни, так и в творчестве. Приняв новую власть, он стал главой Комитета по регистрации печати (1917–1919), заведующим московским библиотечным отделом при Наркомпроссе (1918–1919), председателем Президиума Всероссийского союза поэтов (1919–1921). В 1920 вступил в РКП(б). Взяв на себя роль воспитателя нового поколения поэтов, в 1921 организовал Высший литературно-художественный институт (впоследствии ВЛХИ). Просветительская деятельность не ограничивалась чтением лекций. Он публикует статью Вчера, сегодня, завтра русской поэзии , где намечает пути развития литературы; создает историко-литературную антологию Сны человечества , попытавшись представить «все формы, в какие облекалась человеческая лирика». В Сны вошли как переводы Брюсова из латинских и армянских поэтов, так и стилизации, воспроизводящие различные стихотворные формы от алкеевой строфы до японской танки. В это же время работает над проблемами стиховедения (книга Опыты по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам , 1918; статья Звукопись Пушкина , 1923).
Формальные эксперименты отразились на поздних поэтических сборниках Брюсова: Последние мечты (1920), В такие дни (1921), Миг (1922), Дали (1922) и Mea (Спеши , 1924, опубл. посмертно). Здесь даются образцы «научной поэзии», которая привлекала его еще с 1900-х (ее изобретателем был французский поэт, корреспондент Брюсова, Р.Гиль). Таковы стихотворения Мир электрона , Мир N измерений , Явь (Meа ). Хотя поздние стихи из-за излишней усложненности оказались непонятны современникам и не повлияли на развитие поэзии, они интересны как демонстрация возможностей русского стихосложения.
Обширное наследие Брюсова очень разнообразно. Кроме поэтических и прозаических произведений, свое значение сохраняют многочисленные переводы из античной, французской, английской, немецкой, итальянской и др. поэзии. Его критические статьи являются важным материалом для понимания литературной ситуации рубежа 19–20 вв. Его исследования поэзии 19 в. и работы по стиховедению внесли серьезный вклад в русское литературоведение.
Татьяна Михайлова
Валерий Брюсов
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
«Ребенком я, не зная страху…»
ЛЮБИМЦЫ ВЕКОВ
АССАРГАДОН
ХАЛДЕЙСКИЙ ПАСТУХ
ЖРЕЦ ИЗИДЫ
КАССАНДРА
АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ
КЛЕОПАТРА
СТАРЫЙ ВИКИНГ
ДАНТЕ В ВЕНЕЦИИ
ФЛОРЕНЦИЯ ДЕКАМЕРОНА
АСТРОЛОГ
МАРИЯ СТЮАРТ
РАЗОРЕННЫЙ КИЕВ
О ПОСЛЕДНЕМ РЯЗАНСКОМ КНЯЗЕ ИВАНЕ ИВАНОВИЧЕ
НАПОЛЕОН
«Волны взбегают и пенятся…»
«Звезда затеплилась стыдливо…»
«У перекрестка двух дорог…»
«Где подступает к морю сад…»
«День растоплен; море сине…»
«Весь день был тусклый, бледный и туманный…»
«Месяца свет электрический…»
«Словно птица большая…»
«Лежу на камне, солнцем разогретом…»
«Кипит встревоженное море…»
«Волны приходят, и волны уходят…»
«Обошла тропа утес…»
«Небо чернело с огнями…»
«Белый цвет магнолий…»
«Облака цепляются…»
«Мерно вьет дорога…»
«Ветер с моря волны гонит…»
«Из-за облака скользящий…»
«Море - в бессильном покое…»
ЕЩЕ ЗАКАТ
«Люблю я линий верность…»
«Я люблю большие дома…»
«Когда сижу один и в комнате темно…»
«Когда опускается штора…»
«Я провижу гордые тени…»
«Жадно тобой наслаждаюсь…»
«Люблю вечерний свет, и первые огни…»
«Мы к ярким краскам не привыкли…»
«Зодчество церквей старинных…»
«Вы, снежинки, вейте…»
«Церкви, великие грани…»
«Облеченные в одежды…»
«Улицей сонной и тихой…»
«Месяц серпом умирающим…»
«Огни „электрических конок“…»
«Я видел искры от кирки…»
«Словно нездешние тени…»
«В борьбе с весной редеет зимний холод…»
ЕЩЕ СКАЗКА
«Осенний день был тускл и скуден…»
«Я - мотылек ночной. Послушно…»
«По холодным знакомым ступеням…»
«Да, эту улицу я знаю…»
«Строгий, холодный и властный…»
«Роскошен лес в огне осеннем…»
«Я помню свет неверно-белый…»
«В моих словах бесстыдство было…»
«И снова ты, и снова ты…»
«Я имени тебе не знаю…»
«Мысль о тебе меня весь день ласкает…»
«Часы прошли, как сон изменчивый…»
«Настал заветный час дремотный…»
«Тоска бродячего светила…»
«О да! Я - темный мотылек…»
«Ты умеешь улыбаться…»
«Сладко скользить по окраинам бездны…»
«Мне грустно оттого, что мы с тобой не двое…»
МИЛАЯ ПРАВДА
ПЕРВАЯ ЗВЕЗДОЧКА
В ДЕНЬ СВЯТОЙ АГАТЫ
Я ЛЮБЛЮ…
ФЕЯ ФОНТАНОВ
«И небо и серое море…»
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
«К твоему плечу прижаться…»
К ПОРТРЕТУ ЛЕЙБНИЦА
К ПОРТРЕТУ M. Ю. ЛЕРМОНТОВА
НА СМЕРТЬ И. ЛЯЛЕЧКИНА
К ПОРТРЕТУ К. Д. БАЛЬМОНТА
К. Д. БАЛЬМОНТУ
ЮРГИСУ БАЛТРУШАЙТИСУ
«ПРИЗРАКИ», КАРТИНА М. ДУРНОВА
Г. Г. БАХМАНУ
СЛУЧАЙНОЙ
ПАМЯТИ Е. И. П
НО ПОВОДУ СБОРНИКОВ «РУССКИЕ СИМВОЛИСТЫ»
ПО ПОВОДУ «ME EUM ESSE»
К САМОМУ СЕБЕ
КНИЖКА ДЛЯ ДЕТЕЙ
ЗЕЛЕНЫЙ ЧЕРВЯЧОК
КРАСНАЯ ШАПОЧКА
РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО
ПАСХА, ПРАЗДНИКАМ ПРАЗДНИК
В СТАРИННОМ ХРАМЕ
ДЕМОНЫ ПЫЛИ
ПРЕД ГРОЗОЙ
ИЗ ДНЕВНИКА
К БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЕ
ВЕЛИЧАНИЕ
ТЕНИ ПРОШЛОГО
ЗВЕЗДА МОРЕЙ
К МЕТАЛЛАМ
ЗА ПРЕДЕЛАМИ СКАЗОК
СЛУЧАЙНОСТИ
ДАЧИ ОСЕНЬЮ
ПАПОРОТНИК
ПРОЗРЕНИЯ
В НЕКОНЧЕНОМ ЗДАНИИ
В ДНИ ЗАПУСТЕНИИ
БРАНЬ НАРОДОВ
БРАТЬЯМ СОБЛАЗНЕННЫМ
КАЖДЫЙ МИГ
ПРОБЛЕСК
ДУХИ ЗЕМЛИ
«Бузмолвные свидетели…»
«Поклоняются многие мне…»
«С неустанными молитвами…»
«Случайность и намеренность…»
ЛИРИЧЕСКИЕ ПОЭМЫ
СКАЗАНИЕ О РАЗБОЙНИКЕ
ЦАРЮ СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА
ВСТУПЛЕНИЯ
IV ПЕСНЯ СВЕНА
ПРЕДАНИЕ О ЛУНЕ
ЗАМКНУТЫЕ
Валерий Брюсов
TERTIA VIGILIA
1898–1901
Ивана Коневского и Георга Бахмана,
двух ушедших.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Я убежал от пышных брашен,
От плясок сладострастных дев.
Туда, где мир уныл и страшен;
Там жил, прельщения презрев.
Бродил, свободный, одичалый,
Таился в норах давней мглы;
Меня приветствовали скалы,
Со мной соседили орлы.
Мои прозренья были дики,
Мой каждый день запечатлен;
Крылато-радостные лики
Глядели с довременных стен.
И много зим я был в пустыне,
Покорно преданный Мечте…
Но был мне глас. И снова ныне
Я - в шуме слов, я - в суете.
Надел я прежнюю порфиру,
Умастил миром волоса.
Едва предстал я, гордый, пиру,
Среди цариц веселой пляски
Я вольно предызбрал одну:
Да обрету в желаньи ласки
Свою безвольную весну!
И ты, о мой цветок долинный,
Как стебель, повлеклась ко мне.
Тебя пленил я сказкой длинной…
Ты - наяву, и ты - во сне.
Но если, страстный, в миг заветный,
Заслышу я мои трубный звук, -
Воспряну! кину клич ответный
И вырвусь из стесненных рук!
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Я возносил мольбы Астарте и Гекате,
Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,
И после подходил к подножиям распятий
И славил сильную, как смерть, любовь.
Я посещал сады Ликеев, Академий,
На воске отмечал реченья мудрецов;
Как верный ученик, я был ласкаем всеми,
Но сам любил лишь сочетанья слов.
На острове Мечты, где статуи, где песни,
Я исследил пути в огнях и без огней,
То поклонялся тем, что ярче, что телесней,
То трепетал в предчувствии теней.
И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих…
«Ребенком я, не зная страху…»
Ребенком я, не зная страху,
Хоть вечер был и шла метель,
Блуждал в лесу, и встретил пряху,
И полюбил ее кудель.
И было мне так сладко в детстве
Следить мелькающую нить,
И много странных соответствий
С мечтами в красках находить.
То нить казалась белой, чистой;
То вдруг, под медленной луной,
Блистала тканью серебристой;
Потом слилась со мглой ночной.
Я, наконец, на третьей страже.
Восток означился, горя,
И обагрила нити пряжи
Кровавым отблеском заря!
ЛЮБИМЦЫ ВЕКОВ
АССАРГАДОН
Ассирийская надпись
Я - вождь земных царей и царь, Ассаргадон.
Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Египту речь моя звучала, как закон,
Элам читал судьбу в моем едином взоре,
Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?
Деянья всех людей - как тень в безумном сне,
Мечта о подвигах - как детская забава.
Я исчерпал до дна тебя, земная слава!
И вот стою один, величьем упоен,
Я, вождь земных царей и царь - Ассаргадон.
ХАЛДЕЙСКИЙ ПАСТУХ
Отторжен от тебя безмолвием столетий,
Сегодня о тебе мечтаю я, мой друг!
Я вижу ночь и холм, нагую степь вокруг,
Торжественную ночь при тихом звездном свете.
Ты жадно смотришь вдаль; ты с вышины холма
За звездами следишь, их узнаешь и числишь,
Предвидишь их круги, склонения… Ты мыслишь,
И таинства миров яснеют для ума.
Божественный пастух! среди тиши и мрака
Ты слышал имена, ты видел горний свет:
Ты первый начертал пути своих планет,
Нашел названия для знаков Зодиака.
И пусть безлюдие, нагая степь вокруг;
В ту ночь изведал ты все счастье дерзновенья,
И в этой радости дай слиться на мгновенье
С тобой, о искренний, о неизвестный друг!